Алла Гореликова - Четыре жезла Паолы
— Значит, не ошибся я. — Пасечник поклонился. — И вправду ты. Как там Ильдушка моя?
— Когда я уходила, в порядке была. И она, и Эдька. Учились.
— Эдькиных-то всех… — Дядька Виль тяжело вздохнул. — Я от деревни на отшибе, тем и спасся. И то Господа благословлял, что Ильду вы увезли. Одному воевать сподручней.
Дебора споро выставила на стол еще кувшин эля, усадила гостя.
— Это у его дома мы с Гайборном встретились, — тихо объяснила Паола Таграну. — Помнишь родник? И дуб сгоревший… по ним узнала.
Варвар кивнул, молча подвинул ближе к гостю блюдо с нарезанным кусками холодным мясом.
Расспрашивать о гибели деревни Паола побоялась. Да и к чему теребить по больному. Вместо этого заговорила о Гильдии, о школе, жизни в столице, о том, что Ильда подружилась с девочками, что учитель ее хвалит. И снова думала, глядя, как разглаживается хмурое лицо пасечника: правильно осталась.
На следующий день она спросила Таграна, разрешают ли его боги зайти в храм Всевышнего.
— Почему нет, — удивился варвар. — Твой бог — он ведь бог Неба, верно?
— Можно и так сказать, — улыбнулась Паола.
— Небо у всех одно. Я могу поклониться твоему богу, это не будет неправильным.
Храм стоял на площади в центре города. Напротив ратуши — и по сравнению с ратушей выглядел неказисто и бедно. Ни тебе мозаики на стенах, ни витражей в окнах, да и сами окна больше на бойницы похожи: крохотные, под самой крышей. А уж то, насколько ратушная башня возвышалась над храмом, показалось девушке и вовсе почти непристойным. Впрочем, наблюдательная площадка на башне в центре города — не лишнее, наверное, дело.
— Ратушу недавно отстроили, — объяснил несоответствие старик-жрец, встретивший их у входа. — На деньги торговой гильдии. Торговцы народ, конечно, прижимистый, но представительства ради пыль в глаза напустят, не поскромничают. А храм от основания крепости стоит. Скромен, зато стены толстые. Задумывалось как: если в крепость враг войдет, здесь особо защищаться можно. Вон гляди, у торгашей двери резные, двустворчатые, зато нашу тараном не вышибешь. А вышибешь, так одного воина хватит вход держать. У нас и колодец свой, и провизии запасы, и снадобий с эликсирами. Последний рубеж.
Варвар поглядел на старика уважительно.
— А вы заходите, — сказал тот, — в храме Отца Небесного всем гостям рады.
Внутри падающие из крохотных окон снопы света освещали мозаичный пол и росписи на стенах. Под высокими сводами металась ласточка.
— Залетела, Божья птаха, гнездо свила, — вздохнул жрец. — Вроде и непорядок, да не гнать же. Куда ей нынче…
— А тихо у вас, — сказала Паола.
— Есть время для молитвы, а есть для трудов. Занят народ. Стены строить нынче важней, чем докучать Всевышнему жалобами. Я вот молюсь да служка мой.
— Вас всего двое?!
— Всегда хватало.
Заштатный гарнизон, вспомнила Паола. Для молитвы — и верно, хватит. А раненых тут никогда много не бывало. Пока война не пришла.
Пока Паола говорила со жрецом, Тагран молча ходил от росписи к росписи. Разглядывал травы и крылатых дев, крестьян на тучных полях, рыцарей с копьями наперевес и архангелов-воителей, поражающих чудовищ. Обойдя храм по кругу, сказал:
— Красиво. Ваш бог любит жизнь, это правильно. Но мне больше нравится, что он любит воинов.
Боже, ахнула Паола, нас отсюда поганой метлой сейчас погонят: обсуждать Всевышнего с точки зрения «правильно — неправильно» и, того хуже, «нравится — не нравится»! Но жрец лишь рассмеялся тихонько. Сказал:
— За жизнь приходится сражаться. Ты воин, тебе ли не понимать.
— Это правильно, — согласился Тагран.
Несколько дней прошли в относительном спокойствии. Горожане укрепляли стены, радуясь передышке; если Проклятые хотели измотать их ожиданием штурма, то они явно просчитались. Каждый день отсрочки прибавлял стенам толщины, а людям — надежды.
К тому же, если посланный кастеляном гонец благополучно добрался до столицы, со дня на день могла подойти подмога.
— Странная осада, — бурчал Гайборн. — Они видят, что мы работаем на стенах, и даже не пытаются помешать. А ведь те их каменные твари могли бы разогнать…
Умолк, не договорив, прикрыл глаза ладонью от налетевшего дыма, вгляделся в мельтешение тварей по ту сторону стен. Нахмурился:
— Вон тех, красных, раньше не видел. Не их ли ждали?
Паола прищурилась, отыскивая «красных». Охнула, разглядев размах крыльев, бугры мускулов, отливающие сталью когти на могучих лапах:
— Спаси Всевышний, ну и чудовища!
— И откуда лезут… Иди-ка ты со стены, дева. Не нравятся мне они. Мало ли…
Никогда еще Паола не слушалась приказов так охотно.
Тем вечером она долго глядела в окно, на темные крыши и далекие отблески огня. Душу грызла тревога. Ощущение близящейся бури давило на плечи, делало воздух сухим и горьким. Кажется, впервые в жизни Паола по-настоящему боялась ложиться спать. Ночь обещала беду.
В конце концов девушка легла одетой, уговорив себя, что перед боем отдых необходим. Ей даже удалось заснуть — тревожным, прерывистым сном, в котором мельтешение знакомых лиц чередовалось с картинами огня, разрушения и гибели.
Вопреки ее страхам ночь прошла мирно, и наступившее в свой час утро тоже не принесло никаких изменений. Однако слова «что-то надвигается» повторяли этим утром все: Тагран, Дебора, Гайборн, лично принесший приказ кастеляна «отдыхать на месте, по городу не шляться», женщины на улицах и солдаты на стенах.
Ближе к полудню сгустилась духота. Жаркий воздух обжигал горло, беспрестанно тянуло кашлять. Во двор к Деборе пришел наряд городского ополчения.
— Велено стражу держать у колодцев, — сообщил старший, понурый дядька с прилипшими к потному лбу седыми волосами. — Чужих не подпускать, значится.
К колодцу Деборы ходила половина улицы, так что ополченцам скучать не пришлось. Паола глядела, как солдаты перешучиваются с пришедшими набрать холодной воды хозяйками, и думала: странный приказ. Это сколько же людей Квентин со стен снял? Чего боится?
После обеда Тагран предложил сходить на башню. «Отдыхать на месте» было тягостно, и Паола согласилась. Обычно они сразу поутру шли к воротам: там, ближе к квартире кастеляна, неизбежно собирались все вести и слухи, там можно было узнать, как прошла ночь и чего ожидать от наступившего дня. Но нынче Таграна и Паолу гнало одинаковое нетерпение — взглянуть своими глазами, что творится за стенами. Поэтому сначала пошли к Северной — самой близкой от их жилья, той самой, с которой в первый день Гайборн начал показывать им крепость.
