Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов
Но Джек промолчал. Вместо того, чтобы объясниться с другом, он дал волю эмоциям. Его злость и неспособность противостоять собственным эмоциям подтолкнули его к бездне - и Крысолов нанес вред целому роду. И, будто этого ему было мало, он сделал Виктора своим соучастником.
-А ты стоял там и смотрел, - Гадатель брезгливо поморщился, вспомнив, как его сковали страх и неуверенность в собственных силах, тогда в Эдинбурге, когда Джек произносил роковые слова. Виктор даже не пошевелился и не попытался ему помешать, так что произошедшее было и на его совести.
Порой Виктор все еще чувствовал себя причастным, будто в том, каким стал Джек, была его вина, и все эти жизни, что Крысолов забрал, были жертвами и Гадателя тоже.
Гадатель снова и снова вспоминал об этом - едва закрыв глаза, он опять видел тот вечер, и выражение лица Джека, искорки безумия в его глазах, руки, сжатые в кулаки. Виктор все задавался вопросом, почему же Джек тогда просто рассказал ему, что Тристана не заплатила запрошенную цену, но даже не попытался объяснить свои действия.
Совсем скоро они, наверняка, встретятся. Джек не станет ждать новостей и попытается найти Виктора сам. И что тогда? Как им говорить друг с другом теперь?
Потом Гадатель открыл глаза, посмотрел на сиденье впереди и вспомнил Пенелопу, и тут же вернулся мыслями к разговору с ней.
Конечно, Виктор не мог смириться с тем, что Пенелопа сделала выбор в пользу Иеронима вместо него. Он не мог понять, по какой причине медиум пошла на такую жестокость по отношению к нему и лишила его самой близкой подруги. Это возмущало его настолько, что порой хотелось кричать.
Быть может, если бы она рассказала ему о своих ощущениях, он смог бы предотвратить ее собственную смерть. Он ведь Гадатель, он бы заглянул в будущее и все узнал, и обязательно предотвратил бы. Цепь событий бы изменилась, и, вполне возможно, происходящего сейчас даже не случилось бы. Или все произошло бы совсем иначе.
По крайней мере, Виктору очень хотелось в это верить.
Пенелопа казалась ему все загадочнее. Забавно, но девушка, которая выросла практически у него на глазах, теперь предстала ему полной неразгаданных тайн, о существовании которых он узнал лишь сейчас.
Пенелопа знала больше, чем ему могло показаться. Например, она знала, что смерть Гадателя тщательно продумана им самим, и, может, именно поэтому она так долго ждала, прежде чем явиться, и так же долго не приходила, чтобы забрать его. Призрачная жизнь тоже многому учила его. Пока его тело мучила лихорадка, сам Виктор мог увидеть, как важен он для других людей и сколько боли его безрассудство может принести. Как будто кто-то хотел показать ему, насколько важно ценить свою собственную жизнь и жизнь окружающих, каждую секунду рядом с близкими людьми. Как Грейс.
От осознания, что вот-вот, совсем скоро, он снова сможет ее обнять, крепко-крепко, и не отпускать как можно дольше, у Виктора начинали дрожать руки, хотя это получалось скорее по привычке.
Будучи живым, Виктор бы задремал на этой мысли. По крайней мере, он сам так думал, но будучи призраком, он был лишен этой сладкой возможности спать. С другой стороны, стоило ему вспомнить об этом, как автобус въехал в город и, минут через пять, остановился на конечной остановке. Кто-то из пассажиров грубо тряхнул Иеронима за плечо, чтобы разбудить, и альбинос тут же подскочил. Кутаясь на ходу в куртку, спрятав баночку в карман, он поспешил выскочить из автобуса, и, на мгновение, запнувшись и неуверенно озираясь по сторонам, побежал прочь.
Виктор поспешил за ним.
Стоило Иерониму закрыть за собой дверь в дом Анны, как из комнаты Виктора тут же показалась Грейс. Она быстро сбежала с лестницы, растрепанная, со следами от подушки на щеке. Свитер, в который она была одета, был запачкан кофе и джемом, руки мелко дрожали от усталости и волнения.
-Почему Джек? Почему ты поехал к нему, не предупредив меня? Почему не подумал о том, как к этому отнесся бы Виктор? Господи, Иероним, я... - она говорила так быстро, что даже Виктор не сразу понял, что за слова она произносит. Альбинос схватил девушку за плечи и мягко тряхнул.
-Успокойся, Грейс.
-Я подумала, что ты не приедешь больше, и испугалась, что он умрет у меня на руках, и я буду одна, и... - Грейс нервно повела плечами, вытерла краем рукава набежавшие слезы и тихо произнесла, - Прости, я просто... Виктору стало хуже.
-Ненадолго, - Иероним достал из кармана баночку и протянул Грейс, - Я ездил к Крысолову за противоядием. Виктор поправится, если мы будем поить его этим три раза в день. Он придет в себя, и ему станет намного лучше.
Грейс неуверенно протянула к баночке руку. Девушка хмурилась и кусала губы, все еще не в силах поверить в то, что возможность вернуть Виктора к жизни все же есть. Она осторожно взяла баночку в руки, будто самую большую драгоценность в мире, и подняла взгляд на Иеронима.
-Ты чем-то пожертвовал для этого. Я могу... что-нибудь сделать, чтобы отблагодарить тебя? - Грейс снова прикусила губу. Она дрожала от волнения и ощущения странной, почти пьянящей радости.
-Когда он придет в себя, скажи ему, что любишь его. Мне кажется, ему не так часто говорили об этом девушки, которых любил он, - Иероним устало потер лоб, быстро снял куртку и повесил на вешалку. Собираясь уже пройти в комнату, он неуверенно и осторожно обнял Грейс за плечи, выражая, таким образом, поддержку, а потом поспешил к Анне, уже идущей ему навстречу с чашкой чая.
-Выпейте, а потом я уложу Вас поспать, ладно? - сказала она, и Иероним слабо кивнул, не находя в себе больше сил даже на простой устный ответ.
Грейс обняла баночку с травами ладонями и прижала ее к груди, едва сдерживая улыбку, а потом поспешила на кухню за кипятком и чашкой.
-Кажется, чашку нужно накрыть блюдцем, пока травы завариваются, - обратился к ней Иероним, когда Грейс проходила мимо. Девушка в ответ лишь кивнула.
Пока травы заваривались, Грейс задремала, уронив голову на руки, коротко и беспокойно, и проснулась лишь, когда прозвенел таймер. Она небрежно сняла с чашки тарелку, покрытую капельками горячей воды, и так и оставила ее лежать на столе, а сама поспешила с чашкой наверх, прикрывая ее ладонью, чтобы не расплескать тот отвар, что стал сосредоточием всех их надежд.
Виктор следовал за ней по пятам, плечом к плечу, не в силах оторваться от ее лица, все всматриваясь в покрасневшие от сдерживаемых слез и нехватки сна глаза.
Даже сейчас она казалась ему прекрасной. Она будто светилась изнутри, лучилась солнцем и теплом.
Войдя в комнату Виктора, Грейс тихо охнула и зажмурилась, не в силах смотреть на него, но тут же тряхнула головой, расправила плечи и медленно подошла к его кровати, словно совершая некий ритуал. Она поставила чашку на тумбочку у кровати, достала из миски с водой полотенце и промокнула лицо и лоб Гадателя, вытирая пот и слезы, выступившие от лихорадки. Виктор замер над своим телом, боясь пошевелиться. Скованный ужасом понимания, какую боль он, должно быть, прямо сейчас испытывает, но не ощущает, и насколько на самом деле он близок к смерти.
