Ольга Вешнева - Огрызки эпох
— Но от верховых вояжей, думаю, отвыкли. Поездка в горы не покажется вам скучной?
— Лошади меня не любят, — я принял ее предложение за издевку.
Полина промолчала, но нескрываемая хитринка в ее глазах намекала на ждущий меня сюрприз.
Она провела меня через сад к конюшне. Я подождал в отдалении, чтобы лошади не встревожились, почуяв вампира. Полина вывела под уздцы двух оседланных лошадей — серую в яблоках кобылу и гнедого коня со свекольным оттенком шерсти.
— Корнета мне подарил отец, — на Полину внезапно накатила грусть: когда она предложила мне взять уздечку гнедого коня, ее искристые глаза померкли. — Знайте, мой отец был первым вампиром, с которым я сражалась… правда, понарошку. Он много ездил на Корнете. Не сомневаюсь, что конь примет и вас.
Я взял уздечку и подвел коня к себе. Корнет занервничал, все-таки привык он к запаху другого существа моей породы. В нем будто тоже всколыхнулась печаль, как и в Полине, он помнил своего хозяина и, должно быть, тосковал по нему. Заложив уши и раздувая ноздри, Корнет яростно косил на меня побагровевшими глазами. Я не двигался и не говорил с ним, ждал, пока он привыкнет ко мне, смирится. И он быстро успокоился, не попытался укусить или лягнуть меня.
— Куда поедем? — поинтересовался я, спокойно, без прыжка, взобравшись в седло.
— Туда, где нас не обнаружат ни ваши, ни наши, — ответила Полина, восседая на серой кобыле. — Вы, Тихон, как хозяин сих земель, должны знать такой приют любовников. Вы станете моим проводником.
— Как догадались, что я живу не один? — удивился я.
— Женская интуиция, — Полина хлопнула беспокойную кобылу по шее ладонью. — Угомонись, Графиня.
— Не боитесь следовать за мной? Напомню — вы не готовы защищаться.
— А разве вы меня не защитите?
Ее вопрос остался без ответа. Я подогнал коня и мы поскакали к лесу.
Вместо романтической неторопливой прогулки мы ввязались в буйную скачку. Пролетая на Корнете по узкой лесной дороге, я задыхался от восторга. Пьянящее чувство свободы, которое не испытывал я с тех пор, как в последний раз объезжал поместные деревни верхом на Данте, играло во мне, словно только что откупоренное шампанское. Радость от настоящей дружбы с живым существом, так на меня непохожим, но верным, послушным и не ожидающим от меня пакости, согрела мое сердце. Забыв о собственной выносливости и силе, я наслаждаться этими качествами коня и вновь чувствовал себя человеком. Время от времени я оглядывался на Полину и видел, как она улыбается мне. А может, я счастливым выражением лица, а иногда и беспричинным хохотом, сам провоцировал ее улыбку.
Искать нас было некому — Евгений спал в гамаке напротив скотного двора, уставший от бессонной ночи. «Мои» тоже смотрели сны. Бесшумно ускользая из пещеры утром, я слышал сонное дыхание вампиров и скрипучий храп Шениглы.
С противоположной от нашего жилища стороны гор, словно расписная подставка для пасхального яйца, круглилась выемка долины. На ее ярко-зеленый мягкий бархат были приколоты единичные розовые и синие цветы, реже они сливались в маленькие букетики. Во все стороны от зеленого желобка лучами расходились полосы серых скал, заостренные кверху.
Остановив лошадь, Полина обвела долину задумчивым взглядом, глубоко вздохнула и вопросительно посмотрела на меня.
Я не сообразил, о чем она спрашивает и потому не знал, что ответить. Меня немало озадачило ее внезапно прекратившееся веселье.
— Мой отец бывал здесь, — медленно произнесла охотница.
— А где он сейчас? — я развернул Корнета, чтобы смотреть ей в лицо. — Почему не оберегает вас от здешних опасностей?
— Год назад он погиб.
— Как я понял, вы достаточно хорошо его знали, — мысленно я отругал себя за привычку лезть не в свое дело.
— Мой отец, как и ваш сын, жил не той жизнью, для которой он был рожден, — Полина не постеснялась наступить на мою больную мозоль. — Старый охотник нашел однажды в лесу малюсенького вампиреныша, принес его домой, и решил воспитать как собственного сына. Мой отец вырос среди людей, в нем было мало тех повадок, что сейчас присущи вам, Тихон. Он женился по любви и был счастлив в семейной жизни. Жаль, что недолго. Меня он с раннего детства учил премудростям выживания на поле бесконечной войны. Думала, он меня утешит в мой последний час. Но мы ошиблись оба.
— Я сожалею.
— Вампиры на службе живут хорошо, но мало. Слишком мало. Они не прячутся от врагов в лесах и погибают в бою. Поэтому я не зову вас за собой.
— И на том спасибо.
Спустя мгновение я пожалел о том, что произнес эти слова.
Полина первой спешилась и подошла к большому овальному камню, не решаясь за него заглянуть.
— Там растут колокольчики, — предположила она.
Я заглянул и проверил:
— Так и есть… Откуда вы узнали.
— Вы знаете старое поверье, будто колдуны и ведьмы перед смертью передают волшебную силу своим детям или ученикам? — сорвав колокольчик, Полина показала его мне.
— И верю, что оно не лжет, — я привязал лошадей к коренастой горной сосне.
— Так вот, вампиры дарят детям свою память, опыт прожитых лет… самый ценный дар, которым они обладают. С того дня, как умер мой отец, я стала видеть во снах, в случайных мыслях, и чувствовать то, что видел и чувствовал он. А в Волочаровске и вовсе блуждаю в лабиринтах дежа-вю, — Полина приложила к губам колокольчик, опустив глаза. — Когда вы погибнете, Тихон, ваши дети узнают все, что знали вы.
Несказанные слова от ужаса застыли в моем горле.
«Мой бедный сын не выдержит напасти, тронется умом, — подумал я, воображая, что произойдет с кузнецом Тихоном Гавриловичем, если он получит мой посмертный «подарок». — Впечатления от моей обыденной трапезы, наверное, хватит, чтобы свести его с ума. А вдруг моему отпрыску еще представится в видении, как я тащу в зубах, словно спаниель, жирную крякву из речки. Или как я катаюсь на оленьей шкуре, отбивая собственный запах. Или как я скачу по деревьям за белкой. Придется пуще мне дрожать за жизнь, чтобы не подарить Тихону — младшему билетик в желтую палату».
«Боже, упаси», — отдельно подумал я.
— Я нагнала на вас тоску? Простите, — любезно извинилась Полина и дала мне понюхать колокольчик.
— Да, ваша жизнь не сахар, — я взял цветок из ее руки. — Напрасно на свою грешил.
— Мы — ангелы мести… дети войны, — смяв колокольчик, Полина растерла пальцами его лепестки по моей руке. — Настоящими мастерами охотничьего дела становятся только после невосполнимой потери, когда есть за кого мстить. Ярость и боль ведут нас по жизни. И наша жажда мести, в отличие от вашей жажды крови, неутолима. Андрейка пока никого не потерял, поэтому у него с работой не ладится. Однажды и он заматереет, пройдет испытание горечью утраты близкого человека, которому бы еще жить да жить…