Ольга Вешнева - Огрызки эпох
— Я с тобой счастлив. Напрасно волнуешься, женушка, — я повернулся с Нюшей набок.
Мои руки забрались под ее платье, достигли возбужденно набухших грудей и, обласкав их, сползли на гладкий, ощутимо выпуклый живот.
Испугавшись беременности Нюши, я выпал из пространства и времени. Интуитивно я понимал, что мой чуткий слух уловил бы появление новой жизни внутри нее. Вампирша просто выпила слишком много крови. Я ведь сам передал ей право первого укуса. Но о подаренной жене добыче я забыл на одно страшное мгновение.
— О чем ты задумался? — Нюша лизнула мой подбородок. — Тебе что-то не нравится во мне?
— Нет, нет, — я погладил ее бока и живот. — О другом я задумался.
Нюша повернула меня на спину:
— О солнечном свете?
Вампирша навалилась на меня, целуя и покусывая щеки — сытая, горячая и ласковая как домашняя кошка. Ее губы пахли кровью — не сдобой и черничным вареньем, и ее поцелуи не доставляли удовольствия, только раздражали.
— О нашем ребенке, — я остановил ее суровыми объятиями. — Я решительно против того, чтобы у нас были дети.
— Отчего ты так нехорошо толкуешь, Тишенька? — смущенно пролепетала Нюша. — Я тут на днях подумывала, подчас все уладится, вышибем из городища людей. В покое и достатке станем поживать. Я добуду ведьминское снадобье, что поможет мне зачать от тебя ребеночка. Что плохого в малютке, Тишенька? Мы вдвоем его прокормим и вырастим.
— Ты, как мне слышится, вовсе меня не понимаешь, Анютка?!! — оттолкнув жену, я встал и подтянул штаны. — Так пойми же меня. Не будет у нас детей! Никогда!
— Неужели ты не мечтаешь о сыне, радость моя? — в ярких глазах Нюши блеснуло отчаяние.
Встав на колени, она прикоснулась кончиком носа к моей ноге.
— У меня есть один сын. Других не надо.
— Твой сын — смертный человечишка! Придет время, ты его загрызешь и не спознаешь! А я тебе рожу бессмертного сынка. Он всегда с нами будет.
Домашняя кошка превратилась в разъяренную хищницу. Нюша вскочила и голубовато — серыми световыми иглами пронзила пылающее серебро моих глаз, точно бросая вызов на дуэль.
Разумеется, она не хотела драться со мной.
— Хоть раз еще скажешь дрянное слово про моего сына — голову оторву, — я сдавил ее шею правой рукой и отбросил ее к стене.
Ударившись о каменный выступ, Нюша взвизгнула и скорчилась в испуганно — защитной позе. К ней вернулся облик бессильной призрачной тени. Поскуливая, она поднесла рассеченную левую руку к губам и втянула собственную кровь, смешанную с песчаной пылью.
Я ужаснулся. Князь Подкорытин — Тарановский никогда бы не ударил женщину. Неужели я окончательно перестал быть собой? Неужели остатки моей человечности навсегда утрачены? Или наоборот, меня слишком тянет к людям?
Улегшись на жесткую подстилку из мешковины, я отвернулся от Нюши.
— Прости меня, Тишенька, — вампирша подползла и легла рядом, коснулась щекой моего локтя. — Не держи на меня зла. Я исправлюсь, и буду во всем тебя слушаться.
В ее жалостливом голосе слышалось: «Только не бросай меня. Для меня твое отвержение подобно смерти».
Я промолчал, но позволил ей опустить голову на мою руку.
Глава 18. АНГЕЛ МЕСТИ
Милый, я подозреваю,
Что кажусь безумной вам,
Знайте, я по вам скучаю
Сердце рвется пополам.
Полина вырезала послание на тополе и отметила его своей «меткой» — лавандовыми духами.
Примерно полторы недели мы не виделись. В городе я бывал, но как-то не натыкался на нее. Мне благоволила природа — солнце почти не показывалось из-за серых облаков, и я пользовался привилегией охоты в Волочаровске днем. При этом я был максимально аккуратен по просьбе тайной любовницы. Коров сохранял живыми и невредимыми, не считая зализанных ранок на шее. Но то ли у буренок снизились надои, то ли они стали вести себя беспокойнее обычного, то ли носы перевертных волков очистились от нюхательного табака… Так или иначе, враги пронюхали о моих визитах, стали посменно нести круглосуточный караул. В дежурство Полины, Маши и Евгения я рискнул подойти на опасное расстояние к заветному дому.
Сидя на лавочке в палисаднике, среди цветущих роз, Полина увлеченно читала готическую историю «Роман в лесу» английской писательницы Анны Рэдклифф на языке автора. Ей было удивительно к лицу темно-синее, с голубоватым переливом, пышное шелковое платье и в тон ему приплюснутая шляпка с кружевным бантом. Связанная крючком в стиле ирландского кружева белая шаль с крупными голубыми цветками и длинной бахромой укрывала ее плечи. В корсете ее ювелирная талия казалась хрупким цветочным стебельком, к которому боязно прикоснуться, чтоб ненароком не переломить его.
— А вы, Тихон, похорошели, — тоненьким шепотком отметила Полина. С ленивой томностью приподняв взгляд от книжных страниц, она уставилась на меня в упор. — Вам идут на пользу деликатесы местной кухни.
— Вы на дежурстве, или просто отдыхаете в саду? Я вижу, к бою не готовы по одеждам.
— А с кем мне воевать? С вами — не хочу.
— Так хрустально уязвимы, так драгоценно вы прекрасны в светском платье. Боюсь я тронуть вас.
— Так и не трогайте. Особенно, зубами. Я это не люблю, — Полина подтянула шаль на шею.
— Не смею прикоснуться к вам без вашей воли, — склонившись к ней, я все же не садился на скамейку.
— И правильно, не оставляйте следа. К нам прибыло подкрепленье. Три матерых волка, два охотника — мужчины и колдун.
— Вас осаждают поклонники?
— Я их не замечаю.
— Может, зря?
— Позвольте мне самой распоряжаться моей судьбой, — оставив перевернутую книгу на скамейке, Полина встала и раскрыла над моей головой солнечный зонтик.
Солнца не было и в помине, но в серовато — белом душном мареве предметы светлых тонов стали для меня ослепительно яркими, и я болезненно жмурился.
— Я собираюсь пригласить вас на прогулку. — Полина улыбнулась, не сводя с меня глаз. — Как на это смотрите?
— Вся моя жизнь с недавних пор — прогулка, и разбавляется она лишь только сном, — с ностальгической грустью сообщил я.
— Но от верховых вояжей, думаю, отвыкли. Поездка в горы не покажется вам скучной?
— Лошади меня не любят, — я принял ее предложение за издевку.
Полина промолчала, но нескрываемая хитринка в ее глазах намекала на ждущий меня сюрприз.
Она провела меня через сад к конюшне. Я подождал в отдалении, чтобы лошади не встревожились, почуяв вампира. Полина вывела под уздцы двух оседланных лошадей — серую в яблоках кобылу и гнедого коня со свекольным оттенком шерсти.
