Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха
Или у северян, живущих на далёком Ингосе, так принято? Вот уж точно потомки каторжников! У них у всех, наверное, такая жестокость в крови!
А Бор сощурился, словно смаковал, а потом снова облизал лезвие. Кажется, ему понравилось.
Затем он несколько небрежно вытер лезвие о штаны зарезанного Северского и неторопливо, вернее как-то вальяжно, с тонкой ухмылкой на губах, приблизился к другому бандиту, раненному в живот.
— Кто ты такой? — от тона, которым был задан вопрос, даже Прутик похолодел.
— Я-я… Я-яков… Качалов, — прохрипел бледный незнакомец.
Он глядел на голову Часлава, из которой всё ещё вытекали тонкие струйки крови.
— Я - Бор Головорез.
Раненный скривился и хрипло прошептал:
— А-а… йа про тобе слышал… кх-х-х…
Яков не выглядел особо испуганным, даже не смотря на отрезанную голову его товарища. А бледность его лица, скорее всего, была вызвана ранением.
— Кто приказал? — задал прямой вопрос Бор.
Яков отвернулся в сторону. Отвечать он не хотел. И судя по всему, настраивался на то, что его сейчас будут к тому принуждать.
По лицу раненого читалась лишь одна мысль — досада.
— Мне повторить вопрос? — наседал Бор.
Говорил он негромко, спокойно. Качалов сплюнул кровь с губ и вдруг ответил:
— Белый Витязь… он приказал…
— Та-ак. Кто он такой? Где его искать?
— А ен-то я тобе не скажу… кх-х… Хошь режь меня, хошь топчи…
— Это я могу. А ещё могу отрезать башку, и больше ты в Сарнаут не попадёшь.
— Не надо, — подал сзади голос испугавшийся Прутик.
Он подскочил к северянину и схватил его под локоть. Бор резко отдёрнул руку и влепил пареньку затрещину.
— Да-а пошёл ты! — просипел Яков. — Белый Витязь ить тобя ещё найдёт!
Глаза Бора стали злыми. Он отшвырнул башку Северского и схватил Качалова за грудки.
— Не стоит меня пугать, — свирепо прошипел он. — Ты не в том положении. Зачем напали на парня?
Качалов промолчал. Его бледные губы сжались в тонкую полоску, глаза опустились к долу.
Бор разжал кулак. Его пальцы потянулись к шее Якова, нащупали тонкую серебряную цепочку, и тут же резко выдернули на свет небольшой кулончик в виде головы волка.
— Наследники Валира, — усмехнулся северянин. — И что же? В жилах вашего Белого Витязя действительно течёт кровь древних императоров?
— Смейся, смейся… твоя сейчас взяла…
— А если я серьёзно?
— Рано или поздно, но мы победим. Восторжествует правда…
— Какая правда? — нахмурился Бор. Он почувствовал, что где-то упустил нить беседы. — Ты что несёшь?
— Пёс безродный! — скулы Качалова заходили, словно кузнечные меха. — Мало вас выгоняли на Ингос! Жаль что все там не сдохли!
Он попытался плюнуть в лицо северянину, но слюны не хватало и ничего толком не вышло.
Бор сжал кулак. Он был готов ударить Якова, но тут же сам себя осадил. Подобное действие выдавало бы его слабость.
— Ладно… ладно… Мне говорить ты не хочешь… и я догадываюсь почему… Боишься Голубя? Расторгуева?
Качалов вздрогнул и испуганно поглядел на Бора.
— Вот что: передам-ка я тебя командору Никитову, — ледяным тоном проговорил северянин. — Пусть он с тобой по-свойски и потолкует. Ему тоже хотелось бы узнать про Белого Витязя да про его делишки. Или знаешь что? Пошлю-ка я весточку в Новоград, в Сыскной приказ. Пусть пришлют заплечных дел мастеров.
Качалов напрягся и вдруг резким неожиданным движением схватился за кисть северянина, за ту руку, что сжимала нож. В следующее мгновение холодное лезвие вошло в горло Якова.
— Твою-то мать! — воскликнул Бор, брезгливо разжимая пальцы. — Вот же…
Северянин выругался, кажется, на гибберлингском. Потом резко развернулся к Прутику. Семён испугано попятился, глядя на побледневшее лицо Якова. Изо рта последнего потянулась густая тёмная пузырящаяся жижа.
— Кровь? Это кровь? — ойкнул Прутик.
Бор от досады пнул ногой хрипящего Качалова.
— Нет, это свекольный сок! — бросил северянин, в душе продолжая ругаться последними словами.
Через пару минут он кое-как успокоился, вернулся к убитому и вытянул нож.
— Нихаз вас всех подери! — бормотал северянин, вытирая лезвие о куртку Качалова. — Не захотели рассказывать… Но да я и так догадливый.
Бор повернулся к бледному перепуганному Прутику и сердито бросил:
— Кстати! Я тебе говорил, чтобы ты сам не шастал по слободке?
Семён быстро-быстро закивал головой.
— Какого же ты… ты… ты…
Глаза северянина сердито засверкали. Он захлебнулся в словах и громко засопел.
— Извините… извините… я не думал… даже не полагал…
— Не думал он! Да и я хорош!
— А зачем они вообще на меня набросились?
— Зачем? Наверное, хотели выпотрошить из тебя всё, что нам ведомо про них… про Белого Витязя…
— Но а что нам известно?
Бор не ответил. Он всё ещё оглядывал место стычки, покусывая губы.
— Пожалуй, — с неохотой сказал Бор, — я догадываюсь, кто скрывается под маской Белого Витязя.
— Догадываетесь? И кто?
— Один мой знакомец… Мы с ним повстречались на Новой Земле.
— Это… это Голубь?
— А ты, вижу, не глухой. Вот что… идём-ка к Никитову, — приказным тоном сказал северянин. — Надо бы его сюда позвать да показать.
— А как вы узнали, что меня схватили? Следили за мной? — нельзя было сказать, что Прутик пришёл в себя.
Перед его глазами всё ещё стояли жуткие картины жестокого убийства Бором Часлава Северского. Но мозг сам собой отделил эти воспоминания от текущей реальности, как бы пряча в далёкий сундук. Словно это всё происходило не в присутствии Семёна. Или же было во сне… Или вообще не было…
«Да-да, этого не было… не могло быть! — Прутик держался из последних сил. — А если и было, то так надо! Всё правильно… всё верно».
— Как я узнал? — Бор нахмурился и даже улыбнулся.
Перед Семёном стоял привычный его взгляду северянин. Простой… открытый… немного суровый… И не было никаких убийств. Не было!
— Вороны рассказали, — отвечал Бор, похлопывая Прутика по плечу своей окровавленной ладонью.
— Какие вороны? — не понял парень.
Северянин как-то странно усмехнулся и погладил рукоять фальшиона.
— Да есть тут одни… Я их отправил приглядывать за тобой.
— Птицы? Вы говорите о птицах?
— О друзьях, — с каким-то подвохом отвечал Бор. И тут же сменил тему: — Вот что, друг мой, ты ведь спрашивал когда нам в путь?
— А-а… — Прутик впал в лёгкий ступор.
— Будь готов к тому, что мы в скором времени кое-куда пойдём… У нас с тобой ещё куча всяких дел.
