Валентин Егоров - РАБСТВО
На смотровой площадке замка сформировался огненный провал, в который смело вошла женщина с плывущими по воздуху носилками.
И бешеный смерч внезапно прекратился и бесследно исчез.
На замок начала опускаться светлая пелена без цвета и запаха, которая вначале скрыла верхние этажи замка, а затем нижние и коснулась земли.
Весь замок оказался в этой пелене.
Через мгновение, в сердце пелены без едино звука что-то полыхнуло и она начала растворяться, рваными кусками поднимаясь вверх и расходясь по сторонам. Когда ее не стало, то замка на этом месте уже не было, словно его никогда здесь и не бывало, на его месте был разбит газон из ярко-зеленой травы.
Всадники в синих плащах и сопровождавшие их номады остановились перед этим газоном и некоторое время молча его рассматривали. Ни один человек в синем плаще не произнес ни слова, а стояли и молча смотрели на газон, затем развернули верховых животных и также нетропливо направились восвояси.
хххПервые опыты в магии оказались такими утомительными, что за короткое время меня полностью лишили сил и я практически с чурбака свалился на пол каморки, чтобы немного отлежаться и отдышаться. Скоро я почувствовал, как в тело вновь возвращается сила и жизненной энергией. Магические способности, борьба с безумным магом и людьми в черном меня - все это что за очень короткий промежуток времени меня заставили о своем социальном статусе. Я забыл о своем соседе по каморке, но, когда отлеживался на полу, то вспомнил, что я не один проживаю в каморке, и машинально взглянул в его сторону. Этот здоровенный мужик, вот уже почти два года вместе со мной работал на весле гребцом, сидел на чурбаке, посматривал на меня и поеживался от моего взгляда, отодвигаясь телом в дальний угол. Он медленно переводил взгляд своих глаз с моей шеи на какой-то предмет, валявшийся на полу каморки в районе моих ног, странно при этом поддергиваясь. Обратив внимание на непонятное поведение соседа, я решил узнать, что это он там рассматривает, посмотрел на ноги на секунду и замер из-за охватившего меня удивления, смешанного с шоком. В моих ногах на деревянном полу каморки валялся чей-то рабский ошейник, с разведенными в стороны половинами кольца.
Охвативший меня ужас не сразу позволил мене сообразить и разобраться в том, что это был мой ошейник, неведомым образом сломанный и покинувший мою шею. От неверия в случившееся, я поднял руки к шее и их пальцами начал осторожно ее ощупывать. Сколько бы раз пальцы рук от плеч не поднимались к подбородку, ни каких колец на шее и в помине не было. Я кожей шеи ощущал прикосновение пальцев, несколько раз ладонями массировал шею, каждый раз убеждаясь в том, что на ней нет так мне надоевшего железного кольца. Когда я эту операцию проделал, вероятно в сотый раз, только тогда поверил в то, что на деревянном полу каморки валяется мой ошейник, который я умудрился сломать и снять со своей шеи.
Я поднялся с пола, стараясь прочувствовать полученную свободу, но или чувства в данный момент покинули меня, или я за годы рабства утерял саму возможность что-либо ощущать, но внутри меня ничего не изменилось. Да и особой радости или восторга по этому поводу не ощущал. Все дни рабства, проведенные на биреме "Весенняя Ласточка", я мечтал об этой минуте, когда стану свободным человеком, но после признания самого факта о становлении свободным мои мысли о свободе прерывались и я дальше этого фата в будущее не заглядывал. Когда же наступила минута свободы, то я просто не знал, что делать дальше с этой свободой. С большим трудом и неохотой мой разум начал осознавать, что понятие свободы, это вам не ошейник, сброшенный с плеч, а нечто большое и он начал лихорадочно вспоминать, а чем мне заниматься, чтобы окончательно стать свободным человеком.
Разумеется, внутри меня все бурлило, кипело, изливалось волнами ярости, бессилия и негодования. Рывком одних только рук, выдергиваю стальной крюк-болт, к которому крепилась железная цепь ножных кандалов и наклоняюсь к ним, чтобы их переломать и отбросить их в сторону. Я машинально продолжил развивать реальный процесс своего освобождения от оков рабства, чтобы освободиться от физических проявлений былого рабства. Когда ножные кандалы поддались усилиям моих рук, у судового кузнеца, вероятно, был некондиционное железо, вот и ножные кандалы получились слабоватыми.
Я выпрямился во весь рост, ступил ногой на чурбак, чтобы покинуть каморку, в которой безвылазно провел чуть более двух лет, и собрался совсем уже выпрыгнуть на верхнюю палубу биремы, как ощутил взгляд своего соседа. Этот взгляд словно прожигал мне кожу спины в районе старой раны, он больно отдавался где-то внутри меня. Совершенно нехотя я посмотрел на этого раба, своего соседа и чуть не подпрыгнул от удивления. Сосед стоял передо мной на коленях и на одной вытянутой руке протягивал мне цепи от своих ножных кандалов, а другой рукой касался ошейника, скрывающегося под его густой бородой. Глаза соседа умоляли и просили о снисхождении, о даровании и ему свободы. Не отдавая себе отчета в том, что я творю, я спрыгнул на пол каморки и одними руками переламываю цепь кандалов и левой рукой касаюсь соседского ошейника, который при этом прикосновении с легким хрустом разламывается на две половинки и с плеч соседа и падает на пол. Теперь наступает моя очередь наблюдать, как на лице соседа одно чувство сменяет другое, - недоумение переходит в удивление, удивление в радостное изумление, которое перерастает в восторг. Мне были близки и понятны эти чувства, испытываемые соседом в тот момент, когда он освободился от оков рабства.
Мы стояли и смотрели друг на друга, никто из нас не мог поверить в то, что сейчас в этой каморке друг перед другом стоят два свободных человека. Это были самые драгоценные, удивительные и прекрасные мгновения моей и его жизни. Мой сосед по каморке поднял правую руку и ладонью крепко ударяет себя в левую половину груди, в то место, где у человека находится сердце, произнося при этом какие-то непонятные и булькающие слова.
- Я не понимаю, что ты хочешь мне. - Хотел сказать я соседу, но язык не двигался и из моего рта не вырвалось ни единого звука.
Но и сосед испытывал аналогичную проблему, проклятый ошейник сделал свое грязное дело, отучил и этого человека, как пользоваться языком. Мне ничего не оставалось делать, как это в свое время проделал со мной, мой друг Дейл. Я подошел к соседу и коснулся рукой его переносицы. По его лицу я мог наблюдать, как череда чувств затронула сердце и душу моего соседа и тогда я вновь обращаюсь к нему со сказанными ранее словами. Ответ пришел незамедлительно.
