Светлана Кобелева - История Стража: кинжал Судьбы
— Харгон, освежи ей память.
Я не помню, как выглядел палач, помню только боль, боль, боль — в конце даже хрипеть не могла. Вопросы серого человека в моем мозгу слились в бредовый хоровод. Я понимала, что ни в коем случае нельзя произносить имен. Эта мысль помогла не сойти с ума от боли в ожидание, пока, наконец, не прекратиться сумасшедшая игра, в которую играли мы с Харгоном. Я начала было терять сознание, но он плеснул мне в лицо холодной воды и пытка продолжилась.
Внезапно меня оставили в покое. Получив возможность передвигаться, я отползла в дальний темный угол и, прислонившись к холодному камню стен, закрыла глаза. Серый с Харгоном ушли. При каждом вздохе в груди что-то болело, поэтому я постаралась устроиться удобнее, чтобы телу было хоть немного легче. Мне было уже все равно, что будет дальше, лишь бы прекратилась пытка. За побег полагалась смертная казнь, и я с нетерпением ждала ее как избавления.
Вместе с пробуждением, вернулась боль. Мысли путались. Казалось, слышу голоса — кто-то пел. Звуки доносились как будто издалека. Зачем они поют? Вопрос вспыхнул в мозгу и тут же погас, как и ответ — наверное, чтоб не сойти с ума. Не хватало сил не только, чтобы думать о том, кто нас предал, но и чтобы просто-напросто делать вдох и выдох. Вновь звякнул засов и в помещение вошел Серый. Судя по его улыбке, в покое оставлять меня не собирались. Я, казалось, каждой клеточкой тела чувствовала его взгляд, тяжелый и холодный, как камень стен.
— Удивительно, даже сейчас, вы не сломлены.
Он был не прав. Если бы сейчас Серый предложил мне смерть взамен имен, я согласилась бы… Или нет? Кто знает — мне было все равно. Судя по всему, это и вызвало его восхищение. Он взял меня за плечи, резко поднял вверх и стал изучать мое лицо. Как ни старалась, стон боли все равно вырвался из груди. Что он хочет выяснить? Почему не зовет Харгона, чтоб продолжить пытку? Ответом были его слова:
— Смертную казнь вам заменили на наказание плетью, — затем Серый вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Утром меня привели, нет, будет правильнее сказать — внесли в малую комнату. Единственной мебелью в ней была продолговатая скамья, к которой меня и приковали — руки и ноги связали под ней так, что почти их не чувствовала. Повернув голову в бок, я встретилась взглядом с Серым. Он подошел ко мне и нежно, почти с любовью, рванул в разные стороны края рубахи. Раздался треск разрываемой ткани, и я ощутила легкое дуновение ветра на коже спины. Среди образовавшейся тишины отчетливо послышался свист кнута, каким погоняют лошадей. Я зажмурилась в предчувствии боли и крепко прикусила толстую веревку, которой были привязаны мои кисти. Первый удар, казалось, рассек меня пополам. На втором — снова потеряла сознание.
7
Не хотелось открывать глаза. Было приятно просто лежать вот так — не двигаясь, потому что каждое движение отзывалось резкой болью. Меня выхаживала одна из служанок, а на вопросы: где Адаис? Морис? Что со мной? — она молчала, просто смазывала жуткой мазью раны и уходила прочь. Когда мне это все надоело, я решила все-таки встать с кровати и в этот миг открылась дверь, в помещение вошла Маргома.
— Как вы себя чувствуете?
— Отлично, разве не видно? Это вы помогли мне: заменили смертную казнь наказанием плетью?
Маргома подошла ко мне и произнесла:
— Да, но не ради вас, а ради Адаис…
Женщина сцепила пальцы и села на край кровати. Сердце екнуло, предчувствуя беду.
— Зачем вы пришли ко мне?
Стало трудно дышать и сдерживать, готовое вырваться на волю, волнение. Маргома посмотрела на меня, а затем отвела глаза.
— Адаис! Что с ней?
Женщина, все так же не смотря на меня, прошептала:
— Ее вызывал к себе Государь. Я пыталась воспрепятствовать этому, но ничего не получилось. Поверьте, я сделала все, что могла.
— Что с ней?
— Ей плохо…
— Где она?
— В той же комнате, которая была отведена для вас.
Я сорвалась с места и побежала, не смотря на боль, не смотря ни на что. Пусть мне будет больно, пусть, но сейчас самое главное увидит Адаис!
Она лежала на кровати, очень бледная с синими губами. Что случилось? Повязки на запястьях были ответом. Не прошеные слезы вырвались из глаз. Нет, Адаис! Нет! За что ей это? Я встала на колени рядом с ней и взяла за руку. Она не открыла глаза, лишь дыхание стала еще более учащенным.
— Адаис, милая…
Голос вновь сорвался на хрип от горьких чувств, поселившихся в душе. За что? Она же еще маленькая, ей жить и жить.
— Прости, прости меня.
Это я виновата. Меня надо было наказывать, не ее. Зачем спасать мир, который так относится к детям? Зачем спасать этих людей? Зачем все это?
— Прости, дорогая.
Я буду жить ради тех, кто меня любит, ради тех, кого люблю сама, а мир пусть катится в тартарары, пусть боги сами восстанавливают Равновесия. Боль физическая растаяла под болью душевной. Если будет надо, пойду по головам. Сделаю все так, что бы Адаис и Морис ни в чем не нуждались — стану женой Государя, а затем отомщу ему за то, что он сделал. Я перестала плакать, просто прижала руку девочки к своей щеке и так пролежала до тех пор, пока Ворф не забрал меня в царство сна.
8
Золотое свадебное одеяние лежало на моей кровати, дожидаясь своего часа, а рядом — кинжал Судьбы, свадебный подарок. Я дотронулось до него, и горько усмехнулась. Как все изменилось. До сих пор не могу поверить в то, что выхожу замуж и за кого — за Государя. Так было надо. За то, что мне удалось этого добиться, я должна была благодарить Маргому. На удивление, она оказалось хорошей женщиной, но хорошей только для тех, кого считала друзьями. После же несчастья, случившегося с Адаис, она занесла меня в список близких друзей. Первая жена Государя научила меня всему, что было нужно для достижения цели: вызывать страх у наложниц и уважения у слуг, быть яркой, чтоб приковывать взгляды всех окружающих к себе во время празднеств, и незаметной, чтоб не привлекать внимание во время традиционных сборов. Научила быть жесткой, не высказывать жалости ни к кому, кроме близких тебе людей, хитростью отвечать на хитрость и постоянно притворятся, чтоб никто не догадался о твоих истинных чувствах. Это очень помогло с Государем. Ведь когда он прикасался ко мне, я хотела впиться ему в лицо и бить до тех пор, пока не перестанет дышать. Вместо этого на моих губах расцветала улыбка, а в глазах блестел веселый огонек. Благодаря Маргоме, я стала самостоятельной и поняла, что повзрослела. Нельзя все время прятаться за спинами других, брать и ничего не давать взамен. Я все время винила в своих бедах других, но не себя. Сначала пряталась за спиной матери, затем Кетана, Риваола, Носителя силы Харонтера, Арена, Кали, Лиса… Все они платили за мои ошибки и теперь моя очередь платить самой. И я готова. Маргома помогла мне добиться признания Мориса и Адаиса наследниками, до тех пор, пока я не рожу наследника. Данный приказ входил в силу, после того, как Государь возьмет меня в жены. Что ж осталось совсем не много. Легкая ткань рубашки холодила кожу, корсет стянул грудь, а золотая юбка била по ногам. Я посмотрела в зеркало и не узнала в отражение ту женщину, именно женщину, которую увидела там. Маргома тихо проскользнула в комнату и улыбнулась.
