Владимир Крышталев - Возвращение чудес
— Да-да, конечно, — Жерар с непривычной для него прыткостью вскочил. — Пойдемте.
16 глава
Адриаполь встречал путешественников ослепительным блеском.
Мы выбрались на палубу заранее, еще до входа в залив. Капитан с видом знатока и не без гордости (словно сам был местным жителем) предупредил нас, что подобных городов на свете всего лишь два, а потому никак нельзя пропускать зрелище. Не желая сойти за невежду, я поостерегся расспрашивать капитана, какой же город он считает вторым.
Полдень давно минул, солнце медленно катилось к западу. Пахло морем и смолами. Над головой поскрипывали снасти: корабль шустро бежал, ловя парусами попутный ветер. Команда заняла свои места, приготовившись маневрировать.
И тут столица выплыла из-за очередного холма.
У человека, неискушенного странствиями, вполне могло бы перехватить дух. Прежде всего, архитектура полностью отличалась от привычной: постройки были массивными, большими, с побеленными стенами, украшенными вычурной лепкой. Тут и там виднелись соборы с золотыми куполами. Улицы, широкие и узкие, пересекали город во всех направлениях. Роскошные корабли лениво покачивались у причалов. Адриаполь ярусами взбирался на ближайшие холмы, а господствовал над столицей императорский дворец — огромный комплекс зданий, тоже сверкающий белым и золотым. Кипарисы элегантно оттеняли этот блеск зеленым.
— Ух, ты! — просто и без затей сказал Кормак, стоявший от меня по правую руку. — Азар, видел ли ты такое раньше?
— Нет, — честно признался я.
— Сколько же здесь живет людей?
Вопрос был закономерным: Милна рядом с этим городом смотрелась бы скромной деревушкой. Адриаполь превосходил нашу столицу самое меньшее в десять раз.
Если у них самомнение соответствует масштабам города, договориться будет точно нелегко. Вот что пришло мне в голову, когда я рассматривал это помпезное великолепие.
Выгрузившись на берег, мы потратили более трех часов, прежде чем попали во дворец. Виной тому были кривые многолюдные улочки и непостижимое безразличие царских слуг. Наши верительные грамоты не оказывали совершенно никакого действия. И только за пару часов до заката нас наконец пригласили в отведенные нам покои (до этого мы топтались во дворе, не имея возможности даже присесть).
— Император изволит принять вас завтра, — сообщил нам слуга.
Ну, могло быть и хуже, подумал я. Завтра — это не через неделю. Общепринятый, хотя нигде и не записанный, срок для приема иноземного посольства составлял три дня. Так что если у императора не найдется других дел и он действительно примет нас завтра, это будет знак хорошего отношения.
— А мне здесь не нравится, — заявил Кормак, когда мы занялись обустройством на ночь (на всех нам выделили две смежные комнаты). — Шум, людей много, все какие-то надутые. Тьфу!
— Сам кричал: красота-то какая! — буркнул Шарль.
Мои спутники изрядно утомились. Долго находясь на корабле, мы перестали замечать постоянную качку, но зато теперь приходилось бороться с качающейся землей. Чудилось, под ногами всё ходит ходуном, и пол то и дело норовит куда-нибудь наклониться. В таких условиях пешая прогулка быстро выматывала, а местное гостеприимство раздражало еще и само по себе. Неудивительно, что настроение у всех оказалось, мягко говоря, ворчливое.
Кормак помолчал, а после признал:
— Так город и впрямь красив. А вот люди…
— Гостям не подобает ворчать на хозяев, — заметил я. — Нам следует быть осторожными, друзья. Здешний двор наверняка падок на интриги. Если мы привлечем на свою сторону нужные силы, считайте дело наполовину сделанным. Так что дружелюбие прежде всего. Угрюмость нам только помешает.
Шарль хмыкнул:
— Оно тебе, Азар, виднее, да вспомни: мы не впервые ездим в чужие земли с поклоном. Уж научились себя вести.
Я знал, что против меня лично старик ничего не имеет. Его раздражал сам факт, что я — новичок при дворе — возглавил посольство, а он, почтенный ветеран, опять на вторых ролях.
В самом начале я и не думал становиться лидером. Источником неожиданности послужила королева. Узнав о моем намерении отправиться в Адриаполь, она настояла, чтобы именно я говорил от ее имени. Как владыка державы Анастасия имела право выбирать своих представителей.
Впрочем, мне очень не нравилось быть начальником, а настаивать я тоже умел. Наткнувшись на мое сопротивление, королева поступила просто.
— Азар, я не могу от вас ничего требовать, — сказала она (всё происходило ранним утром в большом пустынном зале; косые лучи только что взошедшего солнца пробивались через восточные окна, бросая на противоположную стену широкие светлые полосы). — Особенно после того, что вы сделали для Луизы. Но позвольте мне вас попросить.
— Госпожа? — я сделал удивленное лицо, по-прежнему не желая возглавлять посольство. На что мне лишние заботы?…
Анастасия потеребила рукав своего платья. Про себя я отметил, что Луиза должна чуть позднее стать очень похожей на мать. Королева сейчас была в самом расцвете своей женственности: приятные округлые формы, полная грудь, особое достоинство в походке и взгляде нежно-голубых глаз. Пышные золотисто-русые волосы уложены с помощью заколок в симпатичную прическу.
— Вы, — продолжила королева, не глядя в мою сторону, — наверное, не знаете, какое действие оказываете на людей. В вас есть… какая-то особая сила. Вас слушают, и вам верят. Это очень важные качества для посла. Понимаете, Азар, я не смогу найти другого такого же человека.
Она хотела говорить еще что-то, но тут уж меня заела совесть. Почему не оказать маленькую любезность? Я всё равно твердо решил ехать. И никакой причины отказываться от предложения Анастасии у меня нет. Королева это знает, так что она будет уговаривать меня столько, сколько потребуется. Неужели во мне взыграло примитивное тщеславие: заставить сильных мира сего поплясать вокруг себя?
— Хорошо, — сказал я громко, таким образом положив конец уговорам.
И вот теперь мне предстояло говорить перед императором. Или, как его еще здесь называли, царем*. Сиятельным владыкой Восточной империи.
Аудиенция состоялась на следующий день после нашего приезда. Император вместе с императрицей приняли «посольство» в тронном зале.
— Приветствуем вас, о чужестранцы! — церемонно произнес владыка. — С чем вы пожаловали в наши земли?
По местным меркам он был уже немолодым мужчиной, где-то за сорок. Его волосы — смесь черного с белым: седина обильно сдобрила густую чуприну. Серые глаза, большой и безупречно-прямой нос. Лицо непропорционально: правая часть выглядит приветливо, тогда как левая — отстраненная и серьезная. Левый глаз кажется больше, чем правый, и его взгляд словно смотрит прямо в душу.
