Сергей Антонов - Пятиборец
Брюсову удалось, наконец, пробиться к вожаку. Противники, от которых зависел исход битвы, замерли друг напротив друга. Желтые глаза волка изучали человека с плотоядным интересом. Андрей с улыбкой поднял меч, словно приглашая волка к атаке. Зверь охотно откликнулся на этот немой призыв. Мощные лапы уперлись в землю. Последовал пружинистый скачок, и волк распластался в воздухе. Андрей пытался остановить его острием меча, но вышло это у него не слишком ловко. Лезвие рассекло воздух совсем рядом с мордой волка. Грузная туша ударила Брюсова в грудь. Он упал, выронив меч. Волк отскочил в сторону и резко развернулся. Зарычал от ярости. Андрей даже не пытался поднять меч. Вскочив на ноги, он бросился бежать. Волк замешкался. Он не ожидал, что противник пустится наутек. Однако замешательство это длилось недолго. Зверь большими прыжками кинулся вслед за беглецом. Желтые глаза волка впились в мелькавшую среди деревьев беззащитную спину Брюсова. Из пасти его вырвался победный рык. Еще мгновение... и клыки вожака вопьются в плоть Андрея. И тут... Волк остановился, в замешательстве оглядываясь по сторонам. Человек вдруг исчез!
Брюсов смотрел на него сверху. Он висел над хищником, вцепившись обеими руками в ветку, которую присмотрел заранее. Мгновение, и он спрыгнул на спину волка, вцепившись руками в его ошейник.
Поняв, что его оседлали, зверь пришел в неистовство. Он метался между деревьями, падал на спину и катался по земле, пытаясь сбросить Брюсова. Однако тот держался крепко. Ждал, пока волк выбьется из сил. Все тело Андрея покрылось синяками и ссадинами. Руки, вцепившиеся в ошейник, дрожали от напряжения. А хищник все не сдавался. Красный зев волка с оскаленными неимоверно длинными клыками оказался в опасной близости от лица Брюсова. Он было решил, что ему пришел конец, и вдруг понял, что следует делать. Запустив руки в пасть зверя, он одним мощным рывком развел их в противоположные стороны. Раздался неприятный хруст, от страшного волчьего воя содрогнулась земля и пригнулись деревья. Волк завалился набок. Из его разорванной пасти хлынула кровь.
Ноги Андрея подкосились. Он упал на колени и в таком положении наблюдал за агонией зверя. Теловолка начало расти в длину. Лапы превращались в руки. Черная шерсть осыпалась. Осталась она только на нижней челюсти зверя, превратившись в окладистую бороду. На зеленом мшанике лежал гируд с вытянутым лицом, глубоко запавшими глазами, низким лбом и кустистыми бровями. На нем было платье охотника. Длинные, словно у обезьяны, руки дрогнули в последний раз и замерли.
Луч солнца, пробившийся сквозь красные кроны, упал на Джозефа Урсуса. Раздался треск. Плоть гируда задымилась и рассыпалась. На горке красноватого праха остался лежать стальной пояс Повелителя зверей. Брюсов встал, поднял пояс, чтобы рассмотреть его, и вдруг почувствовал непреодолимое желание надеть его, что он и сделал. Щелкнули застежки. Со всех концов леса донесся волчий вой, протяжный и тоскливый. Андрей двинулся на поиски друзей. Совсем недавно он был так измотан, что ему хотелось только одного: повалиться на мох и лежать недвижно, глядя на небо. Но теперь почувствовал неожиданный прилив сил. Андрей понял, что это действует магический пояс и что своей бодростью он обязан этому трофею.
Выйдя на залитую розоватым светом опушку, Брюсов увидел свой меч. Он возвращал клинок в ножны, когда заметил очередного волка. Тот вышел из-за дерева и пристально смотрел на человека, но не плотоядно, как раньше, а с опаской. Шерсть хищника была уже не черной, а серой.
—Брысь!
Волк попятился, поджал хвост и скрылся в лесной чаще.
—Сын мой!
Узнав голос Тритемия, Брюсов обрадованно улыбнулся. Раздвигая посохом ветки кустарника, к Андрею спешил старый маг.
—Ты усмирил волков, Эндрю! — радостно воскликнул он. — Они стали покорными, как ягнята. Чудеса!
—А где Эсквилина и все остальные? Они целы?
Чародейка, радостно улыбаясь, приблизилась к Андрею.
—Ты почему такая бледная? — спросил он шутливо. — Веснушки стали еще заметнее.
—Ах так!— Девушка погрозила Брюсову пальцем. — Когда-нибудь я избавлюсь от них, но имейте в виду, милорд, что тогда я и близко не подпущу вас к себе.
—Что ж, глупо не воспользоваться случаем, пока это не произошло.
Он обнял Эсквилину за талию и, несмотря на сопротивление девушки, поцеловал ее в губы. Рассердиться она не успела, так как в этот момент из кустов, держа в руках за шеи по мертвому грифу, вышел на поляну брат Билли.
—Вот, полюбуйтесь! — воскликнул он с торжествующим видом. — Я грохнулся с дерева прямо на этих гарпий. Это не грифы, а драконы какие-то.
—Нет, каков хват! — раздался ехидный голос Шакеласа. — Один зад два драконы убивать.
Все грохнули смехом. Андрей окинул взглядом свою команду. Улыбки стерли пережитый страх с лиц Эсквилины, Ригглера и Тритемия, однако вид у них был потрепанный и усталый. И только Шакелас выглядел как ни в чем не бывало.
—Мы ночевать на мельница, — объявил он во всеуслышание. — Эндрю велеть волки охранять мой покой.
Глава 24
О встрече Бевериджа с новыми хозяевами замка Бомонт
Великий Экзекутор без малейших препятствий выбрался за пределы Ноулдона. Весть об убийстве Фарнама еще не успела распространиться по городу и стража у Западных ворот воздала архиепископу полагающиеся по сану почести. Беверидж салютовал им в ответ мечом Гилберта и, несколько успокоенный, вложил его в ножны. Выехав о двуконь из города, он первые три мили поминутно оглядывался, ожидая погони, но дорога позади него так и осталась пустой, если не считать нескольких груженных сеном крестьянских телег.
Кутаясь в синий походный плащ, Беверидж думал о том, что ему вовремя удалось остановить этого пройдоху Фарнама. Он одновременно сожалел о его смерти и почти не раскаивался в содеянном. После смерти сына Великий Экзекутор неожиданно для себя разочаровался в прежнем образе жизни и привычных ценностях, хотя и сознавал, что эта переоценка может быть связана с возрастающим влиянием Круцифера на его сознание и образ мыслей. Он вспомнил, как демон во время их последней встречи сказал ему, что он уже не белый маг.
В другое время он, быть может, и постарался бы доказать и себе, и силам зла, что это не так, что он по-прежнему остается церковным магом и последовательным ересеборцем, но сейчас самым страстным желанием Великого Экзекутора было воздаяние за смерть сына. Ненависть к Брюсу стала главным двигателем его поступков, и бегство из Ноулдона было связано главным образом с этим обжигающим душу чувством. Если бы не гибель Гилберта, архиепископ, почти наверное, остался бы в столице и нашел способы отвести от себя подозрения в сношениях с Круцифером и убийстве своего секретаря.
