Чарльз де Линт - Зелёная мантия
Здесь не найти было утешения. Все то же самое: жестокость и боль. Если Христос был Спасителем, на что надеяться после того, что сотворили с ним люди? Что они сделали с ним, сколько зла творили его именем? Пытали, и насиловали, и убивали — все именем того, кого пригвоздили к кресту и распяли бы снова, если бы он вернулся к ним теперь.
«Тут Льюис был прав, — думала она, уже отказываясь от борьбы. — Что толку бороться? Лучше просто уйти, отказаться от жизни, раз она такая. Если за улыбкой люди прячут ненависть и злобу друг к другу. Хоть в одном ты не соврал, Льюис».
— Если желаешь спасения, — твердил безликий монах, — то прими Господа. Он один может встать между тобой и чудовищем, в когтях которого ты оказалась. Прими Господа, дитя! «Враги его станут лизать прах». Прими Господа как Спасителя, и ты спасёшься!
Но Али не слушала. Она уцепилась за одну мысль, и там, где ничто не могло помочь, эта мысль помогла.
Льюис.
Что Льюис говорил о тайне?
Он всегда был отражением того, с чем приходили к нему люди.
Так, если вы приходите к нему с ненавистью и похотью, то и в нем увидите их отражение. Но если прийти к нему с добром, без зла… Никто не совершенен, но если ты стараешься быть хорошим и приходишь к нему с добром, тогда и он для тебя будет хорошим — разве не так? Она представила себе Христа: не страшную картину распятия, а другие, где он изображался добрым, нежным…
Свет затеплился в ней, выжигая навеянные безликим картины. Да, мучитель показывал ей правду, но не всю правду.
Свет разрастался в ней, и человек под капюшоном стал спотыкаться на словах, шагнул назад, поражённый, даже испуганный тем, что увидел в лице своей жертвы. Как только распятие отодвинулось от её лба, мысли Али прояснились. Новый огонь, её внутренний огонь сжигал смятение и страх. Перед ней встал лик Христа, и Али улыбнулась, увидев, что у него — глаза тайны.
Это оказалось так просто, что она готова была расплакаться. Тайна — это лишь то, что ты ей приносишь.
Свет, горевший в ней, начал сочиться сквозь кожу, и теперь она походила на сияющую огненную статую. Вспыхнули и распались верёвки. Оттолкнувшись от ствола, Али двинулась на монахов. А если и они лишь то, что ты им приносишь? Они преследовали её, потому что она, вернувшись из ниоткуда, принесла на себе запах иного мира. И не её ли собственные страхи и сомнения вложили слова в уста безликого монаха?
— Не надо меня спасать, — тихо проговорила она.
Огонь выплеснулся из неё и ударил в безликие фигуры монахов. Они задымились, плащи на них обвисли, опали, и перед ней снова замельтешила свора псов, боязливо поскуливавших и шарахавшихся от наступающей на них девочки. Когда вся свора разбежалась, Али устало остановилась.
«Только и всего? — подумала она. — Так просто?»
— Так уж просто было? — спросил голос у неё за спиной.
Обернувшись, Али увидела у сосны тайну. Бараньи рога круто поднимались надо лбом, и зелёный плащ ниспадал с плеч.
— Ещё немного, и ты бы потеряла жизнь, — добавил он.
Али взглянула ему в глаза. Она больше не чувствовала того трепета, который объял её перед ним в прошлый раз. Создание, спокойно стоявшее под деревом, казалось старым другом.
— Я тебя звала, — сказала Али, — но вместо тебя пришли они.
— Ты не могла не столкнуться с ними. Я пришёл тебе помочь, но ты справилась сама.
— Но ведь ты мне помог? Я бы сдалась, если бы не вспомнила, что говорил Льюис: что ты — то, что мы тебе приносим. Это ведь так и есть?
Рогатый кивнул.
— Ты хочешь быть свободным? — спросила его Али. — Ради этого все и было затеяно, знаешь ли. Мне надо было узнать, хочешь ли ты быть свободным.
— Хочу я быть свободным или ты?
— Ну… не знаю… Конечно, я хочу быть свободной. Но я думала, я и так свободна. А ты?
— Я не могу быть свободным, если свободы больше нет у людского рода. Но и связать меня невозможно.
— Что ты такое?
— Тайна. — Он улыбнулся. — Как сказала бы твоя подружка Малли: разве все надо объяснять?
— Неплохо бы, — отозвалась Али, — хотя, наверно, тогда все стало бы слишком просто.
— Именно так.
— Но почему ты не помог другим? — спросила она, подумав. — Например, тому человеку с собакой, которого показывали мне псы? Почему нельзя без плохого?
— Я стараюсь помочь, но люди остаются тем, что они есть; они пожинают то, что посеяли.
— Ты ведь не один такой, да? Он кивнул.
— И Малли тоже такая?
— Нет. Она из твоего мира. Я пришёл из иного места, чтобы коснуться ваших душ, а она — частица вашего мира, его земли, и лесов, и луны над ними. Маленькая тайна.
— Секрет, — кивнула Али. — А она знает, что она такое?
— А ты знаешь, что ты такое?
На ум пришло множество очевидных ответов, однако Али покачала головой. После сегодняшнего она понимала уже: простого ответа на этот вопрос не бывает. Помолчав, Али заговорила о другом:
— Хотела бы я знать, куда она подевалась. Когда я стала звать тебя, она была рядом, а потом вдруг пропала.
Рогатый улыбнулся:
— Пропала не она — ты. Когда появилась охота, ты ускользнула в другое место — немного сродни тому, куда я носил тебя прошлой ночью, но другое. А твой мир и Малли все ещё там, где ты их оставила.
— Тогда как же… как мне попасть обратно? Он шагнул к ней, скинул свой зелёный плащ и набросил ей на плечи. Зашуршали листья, и Али робко погладила пальцами край плаща.
— Я пошлю тебя назад, — сказал Рогатый. — Помни меня. Что я такое и каким могу быть; и что ты такое и какой можешь быть.
Он коснулся её лба, погладил пальцем. Али мигнула. Такое чувство возникает в лифте: мгновенная пустота в животе. И вот она уже смотрит на то же дерево, но рогатый человек пропал. Девочка медленно повернулась: костёр ещё горел, и кто-то сидел у огня.
— Малли? — заговорила она и тут же узнала. — Глянь-ка, Льюис! — Али улыбнулась. Сейчас она была в мире с собой и со всем миром.
Льюис вскинул глаза. Слова принадлежали Малли, но голос был новый.
— Али? — спросил он.
— Я, Льюис. — Она все трогала пальцами плащ. Листьев не стало, по крайней мере настоящих, но в свете костра она разглядела, что плащ оказался сшитым из сотен лоскутков, вырезанных в форме древесных листьев. — Что со мной было! — выговорила она. — Настоящее путешествие туда и обратно — прямо как у Бильбо!
Льюис не уловил связи, зато расслышал отзвук мечты в её голосе.
— С тобой все в порядке, Али?
— Лучше не бывает. Что ты здесь делаешь, Льюис? И где Малли? Я столько должна тебе рассказать, только прежде надо повидать маму и Тони, чтоб они за меня не волновались. Ух ты, они ни за что не поверят…
Она осеклась, когда отблеск костра осветил лицо старика.
