Наталья Бульба - Открыта вакансия телохранителя
И ведь не скажешь, что пожадничали. Скорее поберегли свои нервы.
Тер Закираля входит в гостиную в наглухо застегнутом набиру и с обреченным спокойствием в изумрудных глазах, что удивительно смотрятся на фоне черной кожи. Но его бесстрастность длится лишь до того мгновения, пока его внимательный взгляд не касается меня, и я вновь могу видеть, насколько молниеносным он может быть.
– Госпожа…
И я не считаю нужным скрывать от него ту правду, которую он хочет знать.
– Мне обещали, что он будет жить. И этому человеку я верю.
– Я могу его видеть? – Он отстегивает край платка, словно снова восстанавливая свой статус по отношению ко мне.
– Как только это будет возможно, нас позовут. Алраэль…
И тот в ответ кивает: целители уже поднялись наверх.
– Что я должен делать?
Ох… И трудно же мне будет с ними. И я с благодарностью смотрю на брата, который приходит мне на выручку. Его рука тяжело опускается на плечо даймона, отчего тело того напрягается, а глаза начинают метаться между мной и Радмиром. И брат кивком головы указав на кресло, что стоит поодаль, добавляет характерным для него язвительным тоном:
– Посиди вон там и послушай, как хрупкие человеческие барышни в состоянии ярости разбираются с теми, кто смеет обижать их мужчин.
Похоже, у меня отходняк. Потому что после этой фразы меня начинает душить смех. Впрочем, не меня одну.
– Госпожа?!
– Агирас, будь добр, сделай, что тебя просят. – И остается лишь радоваться тому, что у него хватает сообразительности больше вопросов не задавать.
Теперь, когда все в сборе и не сводят с меня глаз, в которых застыло множество вопросов, можно было бы и начать свой рассказ. Но два ощущения не дают мне сделать это немедленно: тонкий ручеек сил, что бежит по ниточке связи, благодаря которой мне удалось активировать заклинание Закираля и пробиться в защищенные подземелья базы, и предчувствие того, что на сегодня мои испытания не закончились.
И если первое меня не может не радовать – маме удалось сделать то, что не сумела я, и тело Закираля начало требовать поддержки для регенерации, – то второе наводит меня на мрачные мысли о том, что я дала отцу хороший повод сдержать свое последнее обещание, и пусть не порка, но основательная разборка мне предстоит. И судя по тому, как туманится взгляд брата, сканируя все вокруг нас, это произойдет довольно быстро.
Хотя удивляться надо было бы другому: как маме удалось его опередить.
Ну, я же говорила…
На лице Радмира выражение полного послушания, да и остальные уже почувствовали матрицу перехода.
– Повелитель Аарон Арх’Онт.
Он появляется из портала в сопровождении пятерки гвардейцев с эмблемами сарусов, морды которых выглядывают из-за стоек воротников коротких колетов, и в гостиной сразу становится тесно. Надеюсь, что известие о разгроме второй базы не дошло еще до правителя Элильяра, а не то эту встречу придется переводить из разряда родственно-дружеской в ранг повыше.
Папочка, что, впрочем, неудивительно, смотрится весьма впечатляюще и на фоне своих серьезного вида телохранителей. И даже Тамирас, который монументально выглядит среди изящных эльфов, значительно уступает ему по размерам.
Так что, глядя на повелителя, нельзя сразу не понять, кто он и зачем появился.
– Отец… – Я пытаюсь подняться с кушетки, но он взглядом впечатывает меня обратно.
Да… когда он в гневе, а то состояние, которое я сейчас вижу, иначе и назвать нельзя, от него стоит держаться подальше. Правда, с моим умением вить из него веревки все это можно считать легким ветерком по сравнению с бурей, что может разыграться для других, среди которых первым номером идет, естественно, братец.
И вот его-то придется спасать. Самым простым и неоднократно опробованным, но при этом продолжающим оставаться весьма действенным способом. И главное, дождаться для этого самого подходящего момента, когда все будут слишком заняты, чтобы успеть меня подхватить. Потому что белая рубашка, заляпанная большей частью чужой кровью, в которой есть и принадлежащая Закиралю, будет эффектней смотреться на темном ковре, что украшает пол в гостиной.
– Повелитель…
Все, и даже даймон, что довольно быстро осознал ситуацию, в которую попал, склоняются в глубоком поклоне.
А я, пока папуля немножечко занят, не столько отвечая на приветствие, сколько оценивая разношерстность нашей компании, делаю вторую попытку подняться с кушетки. Не забыв условным знаком предупредить брата – в такие игры мы обычно с ним играли вдвоем, и его роль едва ли не основная, – усилить суету вокруг моего тела и по возможности исчезнуть с ним на руках подальше от того места, где мы в тот момент находимся.
– Отец…
Я перекрываю каналы, как только его взгляд дергается в мою сторону, не забыв проследить, чтобы энергия к жениху уходила безостановочно. Тело начинает слабеть, перед глазами всплывает пелена тумана…
– Не стоит. – Меня тряхануло так, что клацнули зубы. И он, продолжая удерживать меня на весу за плечи, повторяет: – Не стоит. Кровопролитие отменяется до возвращения во дворец. И то у тебя есть шанс отделаться легким испугом, тем более что за тебя просили и правитель Элильяр и властитель Тахар.
– Так я ж не для себя старалась… – Мой голос еще слаб, да и глазки едва не закатываются, но мысль уже работает четко, пытаясь найти иной способ вытащить Радмира из-под отцовского гнева. И, кажется, найдя его.
Папенька вскидывает бровь и переводит взгляд в сторону младшего принца, на морде которого полное раскаяние не только в содеянном, но и в том, что еще даже не оформилось в идею.
– Я подумаю. – И чернота его глаз становится мягче, а я продолжаю оставаться в подвешенном состоянии, но уже в его объятиях. – Что же ты с нами делаешь, девочка?
И остается только похлюпать носом, завершая картину воссоединения грозного отца и непутевой дочери, но сделать я это не могу: во взгляде моего новоявленного тера, который смотрит в нашу сторону, даже с такого расстояния я могу рассмотреть те выводы, что он сейчас делает.
Так что пора брать ситуацию под свой контроль, пока ею окончательно не завладели другие.
– Папа, ну я же уже взрослая. Как-то неприлично со мной так обращаться.
Будем считать, что своего я добилась. И причем уже два раза: и сама стою на ногах, и братец больше не ищет, куда спрятаться от обвинений в недосмотре за весьма непоседливыми барышнями.
– Где мама?
И вся веселость исчезает с моего лица: мои старания держаться рушатся под натиском одного-единственного вопроса.
И пусть отец еще не понимает, почему я прячу от него глаза, но его рука уже прижимает меня к себе.
