Дмитрий Башунов - Ангелы над Москвой
Маршал отвернулся от экрана и сделал несколько медленных шагов к окну. Запищала внутренняя связь. Включился коммуникатор.
— Господин маршал, — начал доклад дежурный офицер, — за периметром наблюдается активность.
— Подробнее, пожалуйста.
— Сержант, несущий службу на КПП, сообщает, что метрах в двадцати от ворот мелкие животные активно движутся, похоже, надпись выкладывают…
— Переключите камеру внешнего обзора на мой экран.
— Есть!
— Невозможно различить… Похоже, надпись уже готова?
— Вероятно, господин маршал.
— Зачитайте мне ее.
— Не могу, господин маршал, я в дежурном помещении, мне тоже не видно на экране…
— А-а, ладно. Отбой.
Маршал вызвал проходную.
— Сержант? Доложите обстановку. Что значит «происшествий нет?» А надпись? То-то же… Ну-ка, прочтите. Так возьмите бинокль! Жду.
Молчание длилось полминуты. После сержант вернулся к телефону.
— Але? Господин маршал?
— Да. Говорите, сержант.
— Там написано: «Не стреляй. Будем говорить».
— И все?
— И все, господин маршал.
— Чем вы вооружены, сержант?
— Автомат с дробовыми патронами… Пистолет. Армейский нож…
— Отставить нож. Приказываю открыть огонь из автомата.
— Цель?
— Уничтожение надписи, сержант! О выполнении доложите, я жду на связи.
— Есть, господин маршал!
Маршал услышал стук переговорного устройства, ложащегося на стол, потом лязг затвора и три короткие очереди. Сержант схватил коммуникатор:
— Ваше приказание выполнено, господин маршал!
— Очень хорошо, сержант. Спасибо. Отбой.
— Господин маршал…
— Да?
— Они новую надпись выкладывают… Такую же, из зеленых листочков.
Маршал выключил коммуникатор, хлопнул дверью кабинета и решительно зашагал к выходу из здания. Часовой, стоявший у двери, вытянулся.
— Дежурного офицера на проходную, — бросил маршал. — С ранцевым огнеметом.
Когда он вошел в помещение КПП, сержант рассматривал пространство за периметром в бинокль.
— Что пишут, сержант?
— Не могу понять, господин маршал, — почему-то улыбаясь, проговорил сержант. — Вот взгляните сами! — и он протянул маршалу бинокль.
Маршал поднес окуляры к глазам. Покрутил настроечное кольцо. И прочитал: «Сволочь!»
На КПП вбежал офицер с ранцем за спиной и длинной металлической трубкой в руке. Гибкий шланг соединял емкость и трубку.
— По вашему приказанию…
— Хорошо-хорошо, офицер, — маршал махнул рукой в сторону надписи, но потом внезапно задумался.
— Сержант! Дайте мне свой автомат, включите коммуникатор и бегом отнесите его к надписи. Положите его — включенным! — немного дальше надписи, и бегом назад. Мы с офицером вас прикроем.
Сержант снял с себя коммуникатор, проверил связь и бросился за двери. Офицер вышел следом. Маршал присел на одно колено прямо в дверном проеме и навел визир прицела на спину сержанта. Но ничего страшного не произошло. Коммуникатор остался лежать на шаг дальше надписи. Сержант вернулся назад, даже не запыхавшись.
Маршал поправил микрофон своего коммуникатора и проговорил:
— Кто хотел говорить со мной? Я готов к переговорам. Повторяю: я готов к переговорам.
С дерева, листками которого была выложена надпись, слетела черная птица. Маршал открыл бронированную дверь и встал в проеме.
— Повторяю, — сказал он еще раз, — я готов к переговорам.
Ворон подошел к лежащему коммуникатору и спросил:
— Маршал?
— Да. Я — главнокомандующий. Кто вы и от чьего лица ведете переговоры?
— Я, — каркнул ворон, — на Земле, как вы на Амдиэле. Командир.
— Понятно, — ответил маршал. — Вы хорошо говорите по-амдиэльски.
— Придет время, — не принял лести Кроу, — и мы ваш язык с удовольствием забудем. У меня вопрос.
— Спрашивайте.
— Люди грузятся в корабли и собираются улетать. Все?
— Нет, — твердо сказал маршал, — лишь те, кто особенно нуждается в безопасности.
— У меня предложение, — каркнул ворон. — Улетайте все. Я дам вам на сборы столько времени, сколько вы пожелаете. Мы никого не тронем. Но чтоб все до единого!
— Ваше предложение не может быть принято, — без раздумий произнес маршал. — Однако раз у вас есть возможность мириться с нашим присутствием какое-то время, почему не сделать его бесконечно долгим?
— С течением времени вы расплодитесь, — прокаркал Кроу. — Кроме того, сюда прилетят все, кто пока остается в вашем родном мире.
— Наша родина — здесь, — сказал маршал.
— Спорное утверждение, — ответил ворон. — Или вы, или мы. Планета тесна, все на ней не поместятся.
— Мы — поместимся, — заявил человек.
— Тогда я вам официально объявляю войну, — прокаркал Кроу. — Мелкие инциденты недавнего прошлого — не в счет.
Маршал кивнул, но на сердце у него лег камень. «Мелкие инциденты»? Ценою в сотни тысяч жизней…
— Теперь у меня к вам вопрос, если вы позволите…
— Я вас слушаю, — подчеркнуто холодно выговорил Кроу.
— Вы — один из четверых?
— Нет! — каркнул ворон. — Они — властвуют. Я — правлю.
— Я могу поговорить с ними?
— В любой момент, — милостиво позволил Кроу. — Либо непосредственно перед смертью, либо вскоре после нее. Выбирайте!
— Дай-ка мне автомат, — прошептал маршал в сторону сержанта. Но Кроу уже летел за кроной дерева, и стрелять в него было бессмысленно.
Четверо
Хамдиэль и Ксор удобно расположились в креслах. Дима рассматривал светящуюся карту Земли. Оля стояла у окна за маршальским столом. Ангелы молчали, ожидая возвращения военачальника. Ради такого события они оделись: Хамдиэль — в мешковатое и пестрое одеяние, немного нелепое в строгом убранстве кабинета, но все же неповторимо красивое и неуловимо притягательное. Ксор облачился в светлые отутюженные брюки и белую сорочку, идеально сидевшую на его ладном теле. Дима нафантазировал себе льняную пиджачную пару цвета сливок. На Оле же красовалось простенькое платье, силуэт и фасон которого с равным успехом можно было отнести к любому модному поветрию — или не относить ни к какому. Голубые васильки узоров колыхались в такт движениям изящного женского тела. Даже когда Оля замирала, цветы продолжали раскачиваться, словно обдуваемые нежным ветерком…
Все четверо выглядели предельно живописно, но только на Олю хотелось смотреть и смотреть не отрываясь. Именно это и ощутил маршал, когда вошел в свой кабинет. Он сделал шаг от двери — та закрылась сама собой — и остолбенел, увидев всю четверку, и осознав, что красота женщины превосходит все его уже давно устоявшиеся представления.
