Александр Гарин - Восстание архидемона
Хосек огляделся. Изнутри хижина представляла собой ожидаемую нору, с набросанными на пол выделанными шкурами и связками сушеных трав, свисавших отовсюду. В углу шкур было больше - должно быть, там была постель. Приглядевшись, храмовник в самом деле различил под наваленными мехами грубо сколоченное широкое ложе. У единственного, затянутого по хасиндскому обычаю рыбьим пузырем окна, стоял не менее грубо сколоченный стол, на котором громоздились разнообразные кувшины, склянки, миски и плошки. Там же лежала раскрытая тетрадь в темном кожаном переплете. Вокруг стола в таком же беспорядке были навалены множество книг.
Хосек подошел к столу. Взяв в руки тетрадь, он в тусклом свете окна бегло просмотрел открытую страницу и, недолго думая, свернул найденное в трубку. Задрав полу мантии, он вытащил засапожный нож и бросил за стол, а в опустевшее гнездо принялся засовывать тетрадь, испещренную малопонятными рисунками и символами.
- Брат... Бьорн...
Покончив со своим занятием и убедившись, что его стараниями тетради не было видно даже при тщательном осмотре, Хосек выглянул в окно. Дракон не возвращался. Глубоко вдохнув, Хосек опустился на колени рядом с товарищем и перевернул его на спину.
Голова и руки сэра Отто сильно обгорели. Его лицо было сплошным ожогом. Кое-где даже доспех выглядел порядком оплавленым. Хосек порылся в мешке, который он умудрился не потерять при бегстве, и выудил оттуда лечебную настойку. Накапав бесценной жидкости на чистую тряпицу, он укрыл ею глаза товарища.
- Воды...
Хосек оставил лекарственный пузырек и взялся за притороченную у пояса флягу. Отто пил жадно, проливая и то и дело болезненно вскрикивая, когда его обожженные губы касались края сосуда. Наконец, напившись, он откинул голову и, с помощью товарища умостил ее на полу.
- Бьорн... благодарю. Теперь убей... такая невыносимая боль, Бьорн... убей, прошу тебя, не лечи, убей меня! Все равно... она сейчас придет сюда, и тогда... Пусть посчитает, что никто не спасся. Убей меня и уходи, слышишь, Бьорн! Она уже рядом! Ну!
Скрипнула открываемая дверь. Хосек вскочил, силясь разглядеть вошедшую. Вне всяких сомнений, перед ним стояла та, кого они столько недель искали в диких землях Коркари. Женщина шагнула вовнутрь хижины, и с ее появлением в комнате зажглись все не замеченные ранее лучины и лампадки.
- Дыхание Создателя! Это же Флемет!
Айан молчал. Он и сам видел, что это была Флемет. Не та старуха, которая лечила его раны в своей - другой, чем эта, хижине. Нынешней Флемет было не более сорока. А может, и поменее. Седина только немного тронула ее еще густые темные волосы. Уже начинавшая увядать красота все еще оставалась в ее облике, как может оставаться в небе солнце в последние дни поздней осени. Флемет была одета в добротное крестьянское платье. Ее длинные тонкие руки она сложила на груди.
- Так-так. У меня незванные гости, - ведьма ухмыльнулась, делая приветственный жест. - Доблестные рыцари Церкви. Не сказать, чтобы я была рада видеть вас. Все же я думала, что все вы мертвы. Ну что же, раз вы уже здесь, будет неприлично вот так сразу прогонять вас прочь.
Хосек прыгнул вперед, занося меч. Но, несмотря на свою быстроту, опустить его не успел. Ведьма дернула рукой, и храмовника прижало к стене ее хижины. Переступив через стонущего на полу сэра Отто, Флемет прошла на середину комнаты, и остановилась перед корчившимся в путах заклятия Бьорном.
В полуоткрытую дверь проскользнула худая темноволосая девочка лет пяти. Ее длинная белая рубашка была чистой, словно не она только что бегала по лесу, завлекая в чащу непрошенных гостей.
- Они снова пришли, - обращаясь к девочке, проговорила Флемет, оглядывая взглядом фигуру Хосека, который в сравнении с женщинами казался великаном. - Говорила я тебе, они все время приходят, опять и опять. Когда нужно выследить и убить ведьму, их не пугают ни враждебные племена, ни гнилые бездонные болота, ни страшные леса, полные нечисти. Ведь так, доблестный воин своего Создателя? Желание убить в тебе сильнее страха за собственную жизнь?
Хосек молчал. На миг ему показалось, что он способен оторвать руку от стены, но под взглядом ведьмы вся его чудовищная сила вновь и вновь обращалась в ничто.
- Не нужно стараться. Знал ведь, что охотишься на малефикара? Ты сможешь двигаться только, когда я этого захочу.
Девочка раздула угли небольшого очага и сунула туда котелок с водой. Ведьма продолжала стоять перед пойманным ею храмовником, прокручивая дешевое медное кольцо на одном из пальцев.
- А ведь я предупреждала, - после паузы, сказала она. - Я всегда предупреждаю. И в землях хасиндов. И в болоте, и в лесу. Но они не слушают. Никогда не слушают. И все же, как они нашли нас на этот раз? Мне казалось, наше убежище было достаточно надежным. Не откроешь секрет, воин Создателя? Я даю тебе разрешение говорить.
Хосек почувствовал, как оковы крови слегка разжимаются. Он попытался оторвать от стены голову, и ему это удалось. Однако прочее тело было будто бы деревянным. Ведьма покачала головой.
- Безнадежно. Этот такой же, как остальные. Даже говорить не хочет. Или он немой?
Рыцарь оставался безмолвным. Флемет шагнула к нему и, взявшись за края, стянула шлем с головы.
Без шлема сэр Бьорн оказался неожиданно юным, не старше Айдана Кусланда, а может, и младше. Его почти мальчишечье лицо, еще не отмеченное никаким пороком, хранило печать бесстрастности и отрешенности, словно происходившее в хижине его не касалось. Очевидно, для удобства ношения доспеха с одной стороны его волосы были заплетены в грубую косу. Ведьма провела ладонью по высокому лбу храмовника, счищая грязь, что набилась в прорези шлема, и усмехнулась.
- Видно, совсем оскудела воинами эта их Церковь, раз посылает в дикие земли таких цыплят.
Хосек смотрел на нее, не отрываясь, и взгляд его был до странного спокойным. Флемет, похоже, это удивило. Она подошла ближе, заглядывая в глаза.
- Страха я не чувствую. Как и ненависти. Нет ни обиды, ни жажды убийства, а это странно. Жив ли ты, храмовник? Ну же! Поговори со мной. Не может человек ничего не испытывать. Здоров ты или нет?
Сэр Отто застонал сильнее. Должно быть, уже в бреду. Флемет бросила на него короткий взгляд, и вновь обратилась к Хосеку. Попутно перебирая между пальцами его спутанные волосы, те, что не были забраны в косу.
