Владислав Русанов - Золотой вепрь
Срезу два срезня ударили в грудь Шпеня, отбросили его. Бородатый следопыт с родинкой на щеке закружился на месте, вцепившись скрюченными пальцами в древко торчащей из живота стрелы.
– По задним! Бей! – выкрикнула Пустельга.
Снова защелкали арбалеты. Теперь уже обороняющиеся выцеливали стрелков, не попавших в давку у моста.
– Ешть! Вождя швалил! – заорал Почечуй, вскакивая… И свалился назад. Между его лопаток выглянул окровавленный листовидный наконечник.
Натягивая изо всех сил «козью ногу», Кир видел, что из своих лучников на ногах остался лишь Белый. Дроу, яростно оскалившись, орал что-то на птичьем языке остроухих и продолжал стрелять. Похоже, ему не за что было любить сородичей.
– По толпе! Бей!!!
Снова болты принялись прореживать орду, уже не рвущуюся на мост, а замершую в шатком равновесии. Двух залпов хватило, чтобы сломить – пускай на время – боевой дух карликов. Первыми побежали воины клана Остролиста, столкнулись с детьми Горной Сосны, привели их в замешательство и увлекли за собой.
– Заряжайте, заряжайте, родимые… – Пустельга приподнялась на локте, оглядывая невеликое воинство. – Эх, что ж ты, старый…
Следопыт, отмеченный родинкой, продолжал корчиться и поскуливать жалобным, неожиданно тоненьким голоском. Остальные не подавали признаков жизни.
– Меня в ляжку зацепило, – плачущим голосом проговорил Вензольо.
– Терпи, парень! – бросил через плечо Лопата, не глядя принимая арбалет у Антоло.
– Перевязать надо, кровь…
– Заткнись! Не до тебя! – оскалилась воительница. – Ты мужик или баба?
– Кровь… – упорствовал каматиец, потихоньку отползая назад. Ума не вставать у него все же хватало, несмотря на трясущиеся от ужаса губы.
– Где Кулак? – спросил Кир, глядя Пустельге прямо в глаза. – Почему не зовешь его?
Ее лицо сморщилось, словно от боли. Женщина сглотнула комок:
– Нет Кулака.
– То есть как – нет? – обернулся Витторино.
– А вот так! Нет, и все! – Пустельга не произносила, а вышвыривала слова, словно требушет – каменные глыбы. – Как с генералом поругался, пошел, лег… Я к нему подошла, а он не дышит. Только кровь на бороде…
Пронзительный визг прервал ее слова.
– Полудурок, лопни мои глаза! – стукнул ладонью по земле Кольцо.
Оглянувшись, Кир увидел, что Вензольо, спасаясь бегством, выполз из-под прикрытия бревен. Тут же две стрелы, что называется, пригвоздили его к земле. Одна пробила бедро, а вторая – предплечье. Каматиец застыл в неестественной позе, будто растянутая для выделки шкурка, и визжал.
– Готовсь! – Команда Пустельги заставила на время забыть и о страдающем парне, и об ушедшем навсегда кондотьере.
Дроу опять перли в атаку.
Ярко-красные оскаленные морды, белые круги глаз. Словно огненные демоны Преисподней. Клан Горной Сосны.
– Цельсь!
Враги все ближе и ближе…
– Бей!!!
Щелчок! Щелчок! Щелчок!!!
Подрезанный в прыжке карлик перевернулся в воздухе, как от удара оглобли. Еще у одного подломилась нога, и он рухнул с моста, увлекая за собой соплеменника, за которого схватился от безысходности.
И тут что-то глухо стукнулось о землю у самого уха тьяльца. Стукнулось и басовито загудело.
Стрела?
Охнул великан, потянулся за спину, стараясь достать засевшее в пояснице древко.
Сквозь зубы застонал Антоло – ему стрела пробила левую руку.
Белый взмахнул руками и, бросая лук, медленно свалился с обрыва. Тяжело ли он ранен, Кир не успел заметить.
– Не спать! Бей! – надрывалась Пустельга.
Словно во сне, Кирсьен видел, как пущенный Кольцом болт оторвал ухо размалеванному карлику. Но дроу не остановился, длинным прыжком вылетел на середину моста и снизу от бедра метнул топорик. Неосторожно высунувшийся Витторино сдавленно крякнул и упал грудью на бревна.
Поняв, что передавать арбалет некому, Кир выстрелил сам. Попал или нет, так и не понял. Зашарил по земле в поисках нового болта.
– На! – Табалец сунул ему в руки заряженный арбалет.
Кир снова вжал приклад в плечо, ловя на прицел карлика с забавными косичками, загнутыми наподобие козьих рогов.
Обдав гвардейца ветром, мимо пробежал Тер-Ахар, легко перепрыгнул завал, в два шага достиг моста, падая грудью на заранее приготовленную и всунутую между крайними опорами жердь. Обломок стрелы торчал из его спины.
– А-а-а-а!!! Сволочи!!! – орала Пустельга, впустую дергая спусковой крючок.
Великан хрипел и подергивался, когда в его большое тело втыкалась очередная стрела. Шесть, восемь… Какой же он живучий!
Кир выстрелил еще раз. Кажется, попал.
Мост трещал и кренился.
Остроухий, далеко опередивший других, занес тесак над Тер-Ахаром.
Пустельга, вскочив на ноги, всадила в него два ориона. Свалила метательными «звездочками» еще троих и, выхватив меч, кинулась вперед.
Поток раскрашенных тел, размахивающих топорами, тесаками, дубинками, разбился о блеск ее клинка, как река о гранитный утес. Окруженная стальным вихрем и занавесом кровавых брызг, воительница на несколько долгих мгновений задержала врагов. Лопата и Кир успели встать рядом с ней. Кольцо с залитыми кровью глазницами невидяще тыкал вокруг себя мечом. Где-то позади корчился пробитый тремя стрелами Антоло.
Два меча и секира встретили первый десяток остроухих, визжащих, брызгающих слюной, скалящих острые зубы.
Кирсьен почувствовал, как что-то дернуло его за правую ногу чуть выше колена. Боли не было. Но штанина стала горячей и мокрой.
«Вот он твой последний бой, лейтенант т’Кирсьен делла Тарн, тьяльский дворянин! – подумал кто-то другой, вознесшийся мыслями над схваткой. – О победе речи не идет, так хоть умри, чтобы поколения предков не стыдясь встретили тебя в чертогах Триединого!»
Выпад! Клинок втыкается в податливую плоть карлика. Назад!
Корд в левой руке парирует удар тесака.
Сапогом в зубы! Это не дуэль, это – бой насмерть!
Клинок отрубает кисть дроу с зажатым топориком.
По горлу!
В живот!
Кордом по глазам!
Крестовиной в зубы!
Наотмашь по плечу…
Меч на долю мгновения застрял в грудине разрубленного карлика, но этим воспользовались два других. Один вцепился в кисть человека, другой поднырнул под укол корда и полоснул Кира тесаком под колено.
Падая навзничь, молодой человек видел, как шатается, гнется к земле облепленная целой сворой остроухих Пустельга. Там, где только что дрался, рыча, словно разбуженный от спячки медведь, Лопата, ворочалась куча-мала, мелькали кожаные юбочки, орлиные перья, вздымались и опускались ножи.
Отпустив скользкую от крови рукоять меча, Кир поймал за горло раскрашенного в охристо-белую полоску дроу, сжал до хруста, подставил под удар другого, наскакивающего сбоку с занесенным тесаком.
