Марина Дяченко - Ведьмин век
Дикторам, увещевавшим с экранов, не верили. Может быть, потому, что на дне их профессионально доброжелательных глаз жила паника; все новости, даже из самых дальних стран, были удивительно похожи на хронику виженского вокзала.
За третьеклассный билет на поезд платили по цене золота. Не перронах ревели увозимые за город дети — почти все они ощутили в эти дни неясный страх, и многие, в том числе воспитанные школьники, просыпались по ночам с криком, на мокрой простынке; по дорогам тянулись вереницы машин и автобусов, летняя Вижна пустела на глазах.
По улицам метался черный дым. Проклятые шары, участвовавшие в традиционных гонках, обрушились на пригород и выжгли целые кварталы; вся пожарная охрана Вижны день и ночь стояла на ушах. Пожары не желали угасать, и, задавленные, возрождались снова; из ожогового центра носились туда-сюда белые санитарные машины.
Пикеты и шествия запрещены были постановлением Государственного совета — а потому людей, явившихся требовать защиты ко Дворцу Инквизиции, разогнали струями воды.
Природа, до сего времени равнодушно наблюдавшая за человеческой суетой, наконец-то решила внести в происходящее собственную лепту: посреди лета, пусть и прохладного и дождливого, грянул вдруг промозглый осенний холод. Ничего не подозревавшие июльские цветы пожухли за одну ночь, прихваченные инеем.
Герцог утвердил постановление Государственного совета о введении в городе чрезвычайного положения. Клавдий Старж подписал приказ об аресте всех без исключения виженских ведьм.
Дорожные бригады, мобилизованные Инквизицией, устанавливали на перекрестках каменные плиты с изображением знака Пса. Из городского центра ритуальных услуг изъяты были все камни, приготовленные для надгробий, и в подвалах Дворца над ними трудились посменно пятеро мощных маркированных инквизиторов; знак был призван ослабить ведьминскую силу. Город, уставленный плитами, очень скоро стал походить на обширное кладбище; Клавдий не обманывал себя насчет эффективности этой меры. Возможно, это создаст ведьмам небольшие сложности — только и всего…
Арестованных ведьм вывозили в крытых грузовиках. Только неинициированных; действующие, как правило, получали приговор в течение суток. Конвоиры требовали премиальных за риск — потому что два случая побега, один за другим, погубили троих человек и покалечили еще четверых; палачи требовали пополнения, бронекостюмов и опять-таки премиальных. «Дешевле раскошелиться сейчас, чем платить потом пенсии нашим семьям».
В ответ на запрос о деньгах министр финансов скрутил тугую оскорбительную фигу. Клавдию пришлось зловеще оскалиться и призвать в свидетели герцога; финансирование было дано, но Клавдий не испытал от этого ни радости, ни удовлетворения. «…Ибо матка, матерь-ведьма, затаилась так близко, что я не могу спать, чуя ее дух… И не далее как сегодня я схвачу ее шею железными клещами, которые уже выковала моя воля…»
— Патрон, один человек звонит вам вот уже второй день… по частному делу. Соединить?
— Имя?
— Юлиан Митец…
— Следовало доложить раньше… Соедини.
Щелчок в трубке.
— Да, Юлек, я слушаю…
— Клавдий… Силы небесные, Клав, я уже не чаял до тебя добраться…
— Сейчас тяжело, Юлек. У меня минута времени… Я слушаю.
— Клав, я… ты можешь сказать мне, что происходит? Прямо все с ума посходили, никто не верит этим сводкам, ведьмы… Клав, если не можешь сказать, то хоть намекни… Уехать? За границу? Так, говорят, за границей то же самое…
Клавдий прикрыл глаза. В стекло молотил по-осеннему холодный дождь. Кажется, даже со снегом.
— Нет надобности уезжать… Сиди у себя, только в Вижну не показывайся, избегай людных мест и Назара не пускай… Все обойдется, не трусь.
— Клав, ты серьезно говоришь? Ты уверен?..
— Извини, Юлек, у меня действительно нет времени. Как-нибудь встретимся, запасись вином… Привет.
— Да, Клав… Да, извини… до свидания…
Трубка легла на рычаг.
На душу Клавдия лег камень.
Ему было неприятно, что Юлиан так и не спросил о судьбе Ивги.
Хотя что услышал бы он в ответ? «Я сам позабочусь о ее судьбе, как позаботился о судьбе всех виженских ведьм»?..
* * *Сперва было нападение на отряд, конвоирующий за город партию неинициированных ведьм. Нападавшие, все как один хоккеисты клуба «Вижна», десять здоровенных парней, вооруженных десятком клюшек и парой дамских пистолетов, наголову разбили конвой и в течение восьми с половиной минут освободили ведьм, причем эти последние провалились потом как бы сквозь землю. Оставшиеся в живых конвоиры клялись потом, что слышали смех, «как в метро», и что коренастые, стриженные под ноль спортсмены отбрасывали тени стройных женщин с длинными волосами; Клавдий морщился, как от боли, подолгу водил ладонью над крупной картой пригородов, выслушивал доклады районных инквизиторов и время от времени бросал опергруппу в отдаленную, ничем не примечательную точку охваченного паникой города.
Дважды или трижды опергруппы находили на указанном месте покинутое, еще теплое гнездо. Нашли еще один зал для инициаций — на сухом дне пустого школьного бассейна; трижды облава оказывалась удачной, и жертвами опергрупп стали две матерых и четыре новоиспеченных ведьмы.
От прежних ведьм — таких привычных Клавдию, коварных и прямолинейных, трусливых и отважных ведьм «мирного» времени — этих пойманных «сударынь» отличало полное безразличие к собственной судьбе. Они лишены были инстинкта самосохранения. Они оставались равнодушны и к посулам, и к пыткам, их совершенно не интересовали сроки собственной казни, и даже новообращенные, прошедшие инициацию несколько дней назад, уже не содержали в душе ничего человеческого. При словах «нерожденная мать» в их глазах на мгновение вспыхивали издевательские желтые огоньки — и это была единственная реакция, доказывающая, что пленницы не глухие.
Клавдий не пытался заглянуть с помощью Ивги в мир их побуждений. Себе он объяснил это тем, что метод «перископа» не оправдал надежд; на самом деле, возможно, виной тому были гадливость, испытываемая им перед этими жуткими душами, и нежелание погружать в них Ивгу. Кто знает, как скажется на девчонке подобное переживание.
Следующим событием было то, что дуэт молодых перспективных инквизиторов хитроумным образом изловил для Клавдия «трамвайщицу». Бывшую стриптизершу ночного клуба «Тролли», за которой сам Великий Инквизитор гонялся на машине с выбитым передним стеклом. Которую он не на шутку подозревал в том, что она…
На эту мысль его натолкнул укачиваемый на руках серебристый шарф. Мать, колыбельная… Матка. Нерожденная мать. Или уже рожденная?..
