Рудазов Александр - Шумерские ночи
Таковые заглядывали к Креолу чуть ли не ежедневно - вылечи грыжу, найди украденную лошадь, пролей над ячменным полем дождь, выкуй волшебный меч, предскажи будущее… Креол реагировал на них по настроению. Если у него было свободное время и благодушное настроение, а просьба оказывалась пустячной, он мог помочь даже бесплатно или за чисто символические деньги. Если в кошеле гулял ветер - тоже помогал, но цену заламывал несусветную. Ну а если накатывала желчь - рычал на посетителей и гнал их пинками.
Однако сегодня в кои-то веки к Креолу явился гость, которому он обрадовался. Один из немногих людей на свете, которых Креол называл другом - Шамшуддин, сын Бараки.
- Мир тебе, брат! - осклабился кушит-полукровка, стискивая Креола в объятиях,- Экая же глушь этот ваш Нимруд - я уже думал, что никогда не долечу!
- А ты что, летел? - насторожился Креол,- На чем?
- Да сам по себе. Поднялся и полетел.
- Из Вавилона до Нимруда своим ходом? И у тебя хватило маны?
- Э-э, брат, о чем ты? То ли не знаешь, что у меня природный талант к полетам?
- Знаю,- сумрачно ответил Креол.
Действительно, в чем в чем, а в телекинезе и левитации Шамшуддин, несмотря на молодые годы, может заткнуть за пояс даже магистров. Он так и не овладел никакими иными чарами, кроме пары совсем пустячных заклинаний, но уж зато в телекинезе поднаторел.
И Креол ужасно завидовал этой беспримерной легкости, с которой Шамшуддин двигает предметы и парит в поднебесье. Сам Креол не слишком тяготел к этим видам Искусства, но все же упорно тренировался, чтобы уметь делать то же, что делает побратим. Только из этого желания он и научился двигать предметы взглядом и летать - тяжелым трудом, постоянно борясь с природной неспособностью.
- Ну же, расскажи мне о вашем Нимруде,- потребовал Шамшуддин, по-хозяйски плюхаясь в ближайшее кресло,- Как здесь живется, что есть интересного? Это действительно такая дыра, насколько мне кажется, или тут все же есть что-то, способное взвеселить разум, сердце и чресла?
- Ничего особенного,- махнул рукой Креол,- Все как везде - пара питейных домов, стая кар-кида, бродячие комедианты… Местный лугаль хорошо играет в шек-трак.
- Это грустно. А скажи-ка, брат, не надумал ли ты жениться?
- В тот день, когда я женюсь, грянет страшный гром и демоны Лэнга ворвутся в наш мир, чтобы своими глазами увидеть такое диво.
- Ах-ха-ха-ха-а!…- залился смехом Шамшуддин,- И то сказать, горе будет той женщине, что войдет в твой дом как хозяйка.
- Это почему еще?! - обиделся Креол.
- Не знаю. Мне так кажется.
- Когда кажется, надо применять Ясный Взор,- наставительно произнес Креол.- Хорошее заклинание, между прочим. Полезное.
- Я им не владею, брат. Научишь?
- Я им тоже не владею,- неохотно признался Креол,- Хотя дедушка очень советовал…
- У тебя был умный дедушка, брат.
- Да, только орал все время…
Ближе к вечеру, когда спала дневная жара, Креол и Шамшуддин выбрались в город - прогуляться, отметить встречу старых друзей. Шамшуддин прилетел погостить дней на десять-двенадцать - у него образовался перерыв в илькуме. Позавчера в Вавилоне закончили возводить очередной храм Мардука, и до начала следующего строительства Шамшуддин свободен, как птица.
Не та, конечно, которая сидит в клетке у птицелова, а та, которая вольно парит в небе.
Побродив по кару, Креол и Шамшуддин отправились в питейный дом дядюшки Нгхоло. У этого старика собираются все, кто хочет весело провести время,- на сцене танцуют прелестные одалиски, рядом играют несколько флейтистов, в углу сидит слепой поэт, читающий свои стихи за пару сиклей меди, а любой желающий немедля получает набор костей или доску для шек-трака.
И самое главное - дядюшка Нгхоло никогда не разбавляет выпивку! Кристальной души человек - во всем Шумере не сыщешь никого честнее!
- Выпьем за здоровье нашего императора! - провозгласил Шамшуддин, поднимая чашу с ячменной сикерой,- Да будет он вовеки жив, цел, здрав!
Честно говоря, Креолу было плевать на императора, но тост он поддержал. Во-первых, не выпить за здоровье императора чревато мелкими, но досадными неприятностями, а во-вторых… какая разница, за что пить? Креол охотно поддержал бы тост хоть за чрево Тиамат - в конце концов, оное чрево хоть и породило бессчетное множество чудовищ, но в конце концов стало звездным небом и теперь каждую ночь чарует нас своей красотой.
Потом Креол и Шамшуддин выпили за здоровье Креола-старшего, да не ослабнет его рука, держащая магический жезл. Потом - за справедливейшего на свете эна Натх-Будура, да не оскудеет его дивно великий живот. Потом - за упокой души учителя Халая, да не будет ему слишком голодно и холодно в тоскливом Куре. Потом - за скорейшее получение ими обоими звания мастера, да произойдет это уже завтра. Потом - за крепкий сон Ктулху, да длится он вечно.
Так незаметно наступила глубокая ночь. Почти все посетители давно разошлись, и лишь несколько завзятых игроков сидели за досками для шек-трака. В питейном доме дядюшки Нгхоло игра всегда продолжается до самой зари.
Тем временем Креол, уже с трудом различающий очертания предметов, неожиданно тоже захотел поиграть в шек-трак. Он резко поднялся со стула, подошел к ближайшей паре игроков и громко потребовал освободить для него доску. Игроки предпочли не связываться с хмельным магом и покорно уступили места.
Довольный Креол велел принести еще две бутылки вина и уселся за доску, непокорными пальцами расставляя фишки. Делая это, он медленно раскачивался на стуле - вперед-назад, вперед-назад… и тут произошла катастрофа. Не рассчитав колебаний, пьяный маг нажал на спинку слишком сильно и с грохотом шлепнулся на пол.
Игроки залились хохотом - очень уж глупо выглядел в этот момент Креол. Но в следующий миг смех застыл у них в глотках - поднявшись на ноги, маг окинул всех поистине страшным взором. Из его руки выметнулся огненный клинок, и Креол взревел:
- Где хозяин?! Убью!!!
Зная, что этот человек способен натворить в ярости, посетители бросились на улицу. Шамшуддин попытался успокоить побратима, но в его голове сильно шумело, движения стали неверными, поэтому добился он немногого.
Разумеется, дядюшка Нгхоло не вышел на зов Креола.
Если вусмерть пьяный маг, известный своей жаждой крови, кричит «убью» - откликнется только очень храбрый или безрассудный человек. Дядюшка Нгхоло не был ни тем, ни другим, поэтому он заперся в погребе и дрожал от страха.
Не дождавшись хозяина, Креол вернулся к столам и с досады принялся сначала бить посуду, а потом окна. Затем он взялся крушить мебель, взорвал огненным шаром стойку, а в конце концов поджег все, что видел, удовлетворенно кивнул и вышел наружу, покачиваясь от выпитого.
