Анна Гурова - Башня Полной Луны
Над горами показался край солнца. Золотой луч уколол меня в глаз. Темная долина, окутанная утренним туманом, начала понемногу наполняться красками.
— Ладно уж, — ответила я с глубоким вздохом. — Я буду считать твои тени, а ты смотри за мной... И не потеряй мою душу где-нибудь между Окнами!
— Я буду ее беречь, — серьезно пообещал Альва.
Выбрав место поровнее, я села на землю. Выпрямила спину, подобрала под себя ноги, сложила руки на коленях. Альва встал у меня за спиной и положил ладони мне на плечи. Я почувствовала, как он убрал мои волосы с плеч. Мурашки пробежали по спине. Я закрыла глаза. Так бы и сидеть тут. Просто сидеть, пока солнце медленно катится по небу...
Ровное дыхание привычно очищало сознание, выметая из него лишние мысли. Где-то в глубине все же сидела тревога. Она возникла не из страха перед Гаухаром.
Я боялась снова оказаться в башне.
Что делать? Страх может сильно осложнить эксперимент...
Я сама не заметила, что беззвучно напеваю мою песенку. Судя по тому, что Эриза знает ее, она сложена здесь, в Мураби. И тот, кто сочинил ее, знал, о чем поет! И если уж сложил ее — значит, побывал в башне и вернулся живой...
— Пойдем же, мой милый, пойдем же со мной, пойдем же со мной.
К невидимой башне под полной луной, под полной луной...
Отпуская сознание, открыла глаза разума и души, постаралась открыться полностью. Да, в такой ситуации это просто запрещено. Шансы вернуться назад невредимой минимальны. А впрочем, я и так зашла уже дальше некуда. Теперь только вперед.
Как всегда бывает, я не заметила того мгновения, когда душа рассталась с телом. Только исчезли тяжесть и тепло ладоней Альвы на моих плечах. Больше у меня нет тела. Альва ощущает моей кожей, думает моим мозгом, смотрит моими глазами. В центре моего лба — его глаз, и на затылке, и в сердце, и на ладонях. Мы с ним сейчас одно. Я маяк, приманивающий корабли, — он пират, высматривающий добычу.
Я оборачиваюсь, смотрю на него и вижу его тени.
Вот это да! Их целых три!
Одна — обычная с виду, темная, — тянется на запад, к долине Луц. При виде нее меня охватывает странный трепет.
«Альва, нет, только не туда! Это неверный путь. Не нужно тебе туда ходить, поверь мне! Может, там и нет зла, но и нутром чувствую — это дорога в одну сторону. Если пойдешь туда, больше не вернешься...»
Меня трясет, но я не могу разобрать, чья это дрожь. Похоже, Альва чувствует то же самое, что и я. Отворачиваюсь, оставляя темную тень за спиной, где ей и место.
Вторая тень — огненная, язык пламени. Она ведет на восток, к Ронге.
«Та-ак... Это тоже ложный след, я уверена. Тебе туда не надо. Тем более что мы только что пришли оттуда».
— Мне кажется, там что-то не доделано...
«Может быть. Но не сейчас... Вот она, тень, которую мы ищем! Тень Гаухара!»
Третья тень — ледяная борозда, морозная трещина в реальности.
«Вон он куда смылся — к ледникам! На север!»
— Туда, где кончается путь наш земной, ах, путь наш земной.
Где демон таится за каждой стеной, за каждой стеной...
Я смотрю глазами Альвы или он моими? Мы летим над горами, перешагиваем через хребты. След ведет в знакомые места. Вот Беличья гора, усыпанная костями, вот белая башня на ее вершине... Теперь мне ясно, откуда в Мураби белый камень. Его тут нет — просто башня заморожена, покрыта инеем. Только чернеют под крышей четыре стрельчатых Окна. Вспоминаю сон, и меня охватывает ужас.
«Альва, давай закончим... Может, в следующий раз? Да отпусти же меня!!!»
Но воля Альвы ведет меня в башню. Еще миг, и я внутри. Вокруг меня — четыре Окна.
Холодный горный воздух гуляет под сводом башни. Я с опаской смотрю сперва направо, потом налево. Во всех Окнах видно одно и то же: сосновые леса, волнами поднимающиеся к небу холмы, над ними серые горные вершины. Я чувствую облегчение. И легкое разочарование — такой пейзаж можно наблюдать с любого перевала. Но что это там на юге? Всадник?
Одинокий всадник едет по лесной тропинке, удаляясь от башни Полной Луны. На нем посеребренные доспехи и остроконечный шлем с закрывающей лицо серебряной маской. У седла лук и колчан, на поясе булава. Рядом бежит поджарая охотничья собака. Только что рыцарь укрыл в волшебной башне свою невесту, но сам прятаться не собирается. Он хочет сражаться, пусть даже один. Его путь нежит на юг, в сторону моря. Туда, куда пытаются уйти последние остатки армии амира Кабра. Их по пятам преследуют войска Ан-Ясина, переодетые мурабиты. Завоеватель, Ан-Ясин, милостиво отпустил проигравшего врага, на словах даровав ему жизнь. Его не касается, если местные сведут счеты между собой. Род Шатт уничтожен.
Остается только одно — вернуть меч.
Ночь в узкой, сумрачной долине. Рыцарь сидит у костра, глядя в огонь. Шлем лежит рядом, и я вижу лицо Альпы — юное, вдохновенное и решительное. Однажды я видела у него такое выражение. Когда он рассказывал о войне с демонами и ответственности за преступления предков.
Выманивая у меня направление на спецкурс...
Пламя костра вдруг трепещет и гаснет, словно кто-то покрыл его огромной холодной ладонью.
«Ты в самом деле надеешься что-то изменить? Один?»
Рыцарь надевает шлем и поднимается, держа наготове булаву.
«Я могу помочь тебе! Твои родственники не нарушали никаких клятв! Не их вина, что Ахмар успели первыми...»
— Никаких договоров с демонами!
«Так ты ищешь смерти?»
— Я хочу вернуть Альфинур.
«Какое совпадение! Я тоже. Давай ты заберешь его и отдашь мне. А я тебя за это сделаю...»
— Нет! Убирайся, Гаухар!
«Но я не могу допустить, чтобы проклятый меч снова попал в ваши руки! Прости, но ты останешься тут...»
Головешки в костре начинают белеть. Но это не пепел — это иней. Лучики мороза ползут по земле и коре деревьев, по доспехам, по бархату плаща и по человеческой коже...
«Тебе — мороз. Огонь я приберегаю для остальных!»
— И мертвый я буду сражаться с тобой, — доносятся слова из-под маски — такие медленные, будто стали вязкими от холода. — Не будет мне покоя, пока я не верну меч и не прикончу тебя! Клянусь...
Голос обрывается. Рыцарь застывает ледяной статуей среди белой от инея поляны.
Другая статуя, такая же ледяная с виду, смотрит на него сияющим пронзительно-синим глазом. Протягивает руку, толкает его пальцем в грудь. Рыцарь с лязгом падает на замороженную землю. Иней взвивается в воздух, жалит щеки и лоб...
Зажмурившись, я отшатываюсь от южного Окна, словно в меня в самом деле швырнули горсть снега. Напоминаю себе, что мое тело — в дневном переходе от башни, на цветущем лугу, в руках Альвы. Понемногу успокаиваюсь и снова открываю глаза...
