Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ярл
Оруженосец тоже покрикивал на слуг, а когда те одели сеньора и поспешно удалились, снял со спинки кресла перевязь с узким мечом и перекинул господину через плечо.
— Как я выгляжу? — спросил Франсуа.
— Бесподобно, — заверил оруженосец. — Эта деревенская дурочка не устоит…
Граф отмахнулся, я догадался по жестикуляции, что и морда искривилась в недовольной гримасе.
— Слишком капризная, но я дурь выбью!.. Как только станет моей женой, собственноручно изобью до потери сознания. А потом буду бить каждый день до тех пор, пока не вобью в нее покорность и раболепие. Жена должна ужасаться мужа, а не дерзить… Подай вон то золотое шитье! Я иду не к графской дочке, а к королю. Он сейчас пьет с Анастальфом. Я заставлю сейчас же отдать приказ о моей женитьбе на этой, как ее…
— Леди Дженифер, сэр.
— Да, Дженифер. Придется напомнить королю, чем он обязан моему роду!.. И если он рассердит нас, долго не усидит на троне. Ишь, дрогнул перед этим дерзким выходцем с Севера!..
Оруженосец суетливо украшал господина до тех пор, пока тот не засиял в золоте и бриллиантах, как новогодняя елка. Граф напоследок оглядел себя в зеркало, всячески выгибаясь и стараясь заглянуть за спину, словно пытался рассмотреть хвост, сделал шаг в сторону двери, и тогда я, видя, что от оруженосца не избавиться, повернулся чуть боком, точно рассчитывая расстояние, щелкнул пальцами.
Из комнаты донесся дикий крик. Я напряг зрение, красный демон полыхает, как раскаленная болванка металла, силуэты графа и оруженосца почти потерялись в его блеске. Затем обе красные фигурки метнулись к двери, я нарочито расположил демона так, чтобы он не загораживал дверь. Хлопнуло, я отстранился от стены, со стороны коридора донесся частый топот, словно пронеслась подкованная сороконожка, еще раз прозвучал сдавленный ужасом крик, и все смолкло.
Чуть погодя за стеной исчезло красное сияние, в центре которого раскаленное тело, я задумался было, почему же тогда от демона не пышет жаром, но ладно, умничать буду потом, сейчас надо вернуться, в конце концов, к себе, все-таки глубокая ночь, а то утром буду как вареный…
Правда, один из предков осчастливил даром бодрствования на трое суток кряду, но я пока не знаю, как им пользоваться. Да и оставим на тот случай, когда понадобится очень уж остро.
Глава 14
Пес сделал вид, что и не спал, стерег, но когда отпрыгался, начал запоздало зевать и потягиваться. Я снял перевязь с мечом, молот, доспехи, все сложил у кровати так, что мог цапнуть любую рукоять лежа.
— Человек, — объяснил я Псу, — проводит во сне треть жизни. Остальные две трети мечтает выспаться. Это обо мне, понял?
Я лег, с наслаждением вытянулся, похрустел костями. Краем глаза заметил странное свечение, быстро повернул голову. На стене, где на роскошном гобелене развешаны мечи, щиты и другие атрибуты, медленно наливается синеватым светом треугольный щит.
Может быть, подумал я спасительно, он и днем светится, но при дневном свете кто заметит, а ночью наливается сперва тем цветом, который воспринимаем разве что мы со змеями и муравьями, затем переходит в видимый для большинства спектр…
Мое сердце начало постукивать вроде бы чаще, на руках шерсть приподнялась, но на щите ничего не происходит, и шерсть снова улеглась. Я всматривался в сияние, геральдические львы и мифические фигуры вроде бы оживают, двигаются, я просто чувствую их попытки сказать мне что-то важное…
Спросить не у кого, разве что у предков, но они свою миссию выполнили, молчат. Может быть, вообще раз в год разговаривают или только в лунную ночь тридцать первого июня после дождичка в четверг после молодецкого рачьего свиста. Спрошу у леди Дженифер — поймет как неуклюжую попытку сблизиться, у Бабетты — тут же пригласит переселиться в ее спальню, у леди Даниэллы — встревожится, не повредит ли это Митчеллу, а леди Изабелла тут же переселит в местечко поскромнее, а сама будет допытываться у щита, как обезопасить ее семью и замок до возвращения герцога.
Сквозь сон прорывался крик петуха, уцелел, гад, не свернули голову прожорливые гости, затем долго и натужно мычали пригнанные на убой коровы, гортанно кричали овцы, а когда донеслись удары молота по железу, я окончательно вынырнул из объятий… да не Морфея, у меня с ориентацией все в порядке, из объятий сладкотелой Санегерийи.
Облачившись, как надлежит, чтобы одним своим видом внушать трепет, я выпрямился и с самым надменным видом вышел из покоев, двинулся по середине коридора в сторону донжона, нижняя челюсть вперед, голова слегка наклонена, чтобы взгляд исподлобья, вид хищный, настоящий рыцарь должен выглядеть так, чтобы одним своим обликом провоцировать на вызов скрестить мечи или подраться на боевых топорах, которыми так удобно раскалывать даже самые прочные панцири и шлемы, чтобы череп разлетелся вдрызг, мозги наружу, кровь на стенах…
Мне поспешно уступали дорогу, что-то чем ближе к Югу, тем меньше у людей рыцарственности и желания подраться просто так, ведь это только адвокаты дерутся из-за прибыли, а мы, рыцари, деремся из любви к чистому искусству.
Во дворе ко мне подбежал один из воинов Мартина, отсалютовал, крикнул ликующе:
— Ваша милость, на людей короля совершено нападение!
Я нахмурился.
— Дык это же плохо. Король — наш гость. Не будь королей — половина шутов перемерла бы с голоду! Так что да здравствуют короли — источник вдохновения! А что случилось?
Он слегка потупился, но никак не мог согнать ликование с простой деревенской физиономии.
— Да никто еще не знает! Видели только, что граф Франсуа с диким криком пробежал через восточное крыло, будто за ним гналась тыща чертей! Он едва не вынес ворота в конюшню, ваша милость. А самое чудное, что за ним бежал и его оруженосец Рено, степенный и рассудительный юноша… да так бежал, что обогнал графа. Правда, он оправдывался, что торопился оседлать коня для графа…
Я слушал с непроницаемым и слегка недовольным лицом, что за бабские сплетни, но не перебивал, а то заткнется. На самом деле мужчины по части сплетен — хоть слушать, хоть рассказывать — дадут сто очков вперед женщинам, как, впрочем, дадут во всем, будем честными.
Послышались шаги, Мартин подходил к нам быстрой деловой походкой, отвесил поклон, спросил быстро:
— Слышали?
— Если вы об этом… этом графе… — проговорил я.
— Франсуа, — подсказал Мартин.
— Пусть Франсуа, — согласился я. — Из лакеев, что ли?.. Так столько пили и жрали на ночь, что привидеться могло что угодно!
Он покачал головой, не отрывая взгляда от моего лица.
