Настя Левковская - Прятки без правил
А вот теперь, Алиса, тебе конец. Осталось лишь помолиться каким-нибудь богам, чтобы он был быстрый и безболезненный.
Пока я прощалась с жизнью, обстановка вокруг поменялась. Было темно, очень темно. Даже Сфинкс теперь угадывался только очертаниями фигуры. Зато были звуки… Шорох, шипение, низкие рыки. Я ощутила, как волоски на руках стали дыбом, а дыхание перехватило. Нет! Только не это! Я не хочу умирать!
Толчок и я лечу на что-то твердое, а потом больно ударяюсь спиной об… прутья?! Я в клетке?!
Всхлипнула и, забыв про гордость, взмолилась:
— Рей, пожалуйста…
— Не называй меня так! — громкий рык напугал больше, чем все окружающие звуки вместе взятые. — Для тебя, мерзавка, я до конца твоей короткой жизни останусь Сфинксом, понятно?!
Слезы покатились градом, а сердце начало биться так сильно, что казалось — сейчас просто выпрыгнет. Плохо… больно… и сама виновата… Не даром же говорят — не дразни диких зверей и не вздумай спорить с безумцем.
Я сжалась в комок, обхватила голову руками и начала раскачиваться из стороны в сторону, не прекращая рыдать.
Но на Сфинкса мои слезы никак не подействовали.
— У местных обитателей длинные конечности, — издевательски протянул он, и неяркий свет высветил его фигуру. — Так что мой тебе последний добрый совет — сиди на месте и не рыпайся. Если до тебя дотянется шэррийский тигр — просто рану заработаешь. А вот мой любимец Шеххес ядовит. Хорошей ночи, Али-и-иса.
И, не говоря больше ни слова, окинул меня презрительным взглядом, а затем исчез.
Я осталась в полной темноте. Слезы лились не переставая, а я по-прежнему жалась к толстым прутьям клетки и боялась даже вдохнуть лишний раз. Страх вытеснял из головы все связные мысли. Он обволакивал, нашептывал, что Сфинкс приготовил для меня что-то особенное. И эта клетка… еще цветочки.
Тьма вокруг обострила слух. Все звуки любимого зверинца стража перекрестка слышались намного отчетливее. И от этого казалось, что они ближе. Все эти щелчки, шорохи, шелестение, рычание и прочее… Было страшно, а еще хотелось… Сжаться на месте и дышать через раз. И в то же время — пуститься наутек со всех ног, вопя от ужаса.
Но я продолжала сидеть на месте. Дрожала всем телом. Уговаривала себя, что это надо пережить. Может быть, Сфинкс чуть позже отойдет, и все окажется не так страшно? Уговаривала… Но сама себе не верила. Потому что глаза… почти черные глаза стража, которые, кажется, навсегда останутся для меня самым страшным, что я видела в жизни, говорили — я довела Сфинкса. И он не простит. Ни за что не простит. Да и я сама почему-то ощущала себя виноватой… Хоть и не должна была!
Не знаю, сколько прошло времени. Слишком было страшно и тоскливо, чтобы о таком задумываться. И этот страх нарастал, давил, толкал на глупости… Остатками разума я сопротивлялась. Но долго такое продолжаться не могло.
Мне начало чудиться. Что шорохи подбираются ближе. Что кто-то жадно дышит у меня за спиной. Я подскочила, не помня себя от ужаса, и резко дернулась в сторону. Торжествующий рык, и руку обожгла дикая боль. Надо было сидеть на месте! Я заскулила и упала на колени. Быстро отползла, молясь про себя, чтобы место, где замерла, оказалось тем безопасным пятачком. Руку жгло, того хуже — она понемногу начала неметь, и я панически подумала, что наверное тварь была ядовита. И теперь я умру. Точно умру! Вокруг меня бушевал зверинец, который чуял мой ужас и мою кровь.
В голове медленно нарастал шум. А потом даже наступило какое-то отупение. В этом был плюс — я почти престала слышать окружающий бедлам. Сидела, прямая, как палка, и отстраненно отмечала, что из страшной раны продолжает хлестать кровь. Руку я уже почти не чувствовала. Меня посетила глупая и довольно странная мысль — хорошо, что я без одежды, сейчас она бы противно липла к телу. Нервно хихикнула. Да уж, чего перед смертью не придумается…
— Небесные покровители! — ругнулся над ухом до боли знакомый голос. — Алиса, тебе сложно было тихонько посидеть?! Что же у тебя за привычка такая — во все вляпываться?
И я все-таки рассмеялась. Истерически, даже несколько визгливо. А затем тоном, неприятно резанувшим даже мои уши, осведомилась:
— А ты чего пришел? Еще немного, и я просто истекла бы кровью, тебе на радость!
Когда над ухом звучно скрипнули зубами, пришла запоздалая умная мысля — зря я так! Очень зря! Он ведь, кажется, только-только успокоился… Был шанс… А я… я… я… профукала его самым натуральным образом!
Ужас навалился с новой силой, я сгорбилась и опять заревела.
— Понятно, — скучающе проговорил Сфинкс, а затем раздался щелчок пальцами.
По глазам больно резанул свет, и я резко зажмурилась. А когда решилась приоткрыть один глаз, с удивлением поняла, что нахожусь в душевой кабине.
Пострадавшую руку нетерпеливо дернули на себя, заставив меня вскрикнуть от боли.
— Ага, под лапы тигру подставилась, — не обратил внимания на мою реакцию этот мучитель. — Обидно, но не смертельно… Сделаем вот так…
Руку будто обожгло, и я заорала сильнее. Затем дернулась изо всех сил, но плечо сдавили стальные клещи пальцев.
— Не дергайся, дура! — рыкнул злой Сфинкс. — Все, что могла испортить, уже испортила!
И опять меня омыло волной страха. Я обмякла, позволив бесцеремонным пальцам заниматься больной рукой, а по щекам в который раз за сегодня побежали ручейки слез.
— Все, — наконец хрипло выдохнул страж перекрестка и отошел от меня. — А теперь мойся.
Я подняла на него заплаканные глаза. Злится… все еще на меня злится. Тонкие бледные губы плотно сжаты, глаза казались бы бесстрастными, если бы не огоньки гнева на дне вертикальных зрачков. Вся одежда заляпана моей кровью. Брюкам досталось меньше, а вот рубашка пестреет красными разводами. А Сфинкс еще и руки на груди сложил, мол, жду.
— Зачем? — хрипло выдохнула я, и отползла к самой стенке.
Рука уже не болела, брошенный мельком взгляд показал, что от рваной до кости раны остался лишь бледно-розовый шрам.
— Потому что я не имею привычки ложиться в постель с грязными окровавленными женщинами, — равнодушно пожал плечами он.
В постель? Он сказал — в постель?! Неужели он собирается…
— Да, я решил закончить эту игру, — Сфинкс легко считал мои мысли и окинул меня таким страшным взглядом, что очень захотелось превратиться в мышку и забиться в самую маленькую норку. — Все это давно уже не забавно и не интересно. Ты, Алиса, ведешь себя отвратительно, делаешь глупость на глупости, а очевидных вещей — не замечаешь. Не вижу смысла продолжать.
— Я не хочу! — крикнула я, ощущая, как кружится голова, а руки начинают мелко дрожать.
