Мария Версон - Летопись Третьего мира Ч.4 Тень Ораны (СИ)
После выдвижения этой гипотезы, это было два года назад, на Дримена посыпалось много грязи о его некомпетентности, но королева игнорировала разного рода слухи, а когда один из магистров, явившихся в тронный зал, задал ей прямой вопрос: «почему вы терпите неопытного выскочку?», она улыбнулась и ответила своим мощным голосом: «А вы посмотрите ему в глаза».
Дримен Перферо – первый, но уже не единственный элементарист. Он твердо верит в то, что элементы, подвластные ему, есть элементы, принадлежащие связанным системам, и иного объяснения быть не может. Но и тогда магистры нашлись что вспомнить - вопрос, терзавший стихийных магов на протяжении многих поколений: если к душе каждого мага привязан дух конкретной стихии, то как один дух может создавать заряды нескольких разных элементов?
Магистр Перферо долго ломал голову над этим вопросом, и вскоре к нему в гости заглянул один знакомый, которому маг был обязан жизни. И знакомый заглянул не просто так: ему нужен был собеседник. И Дримен стал первым, кому Лухс рассказал правду о народе сайлантов.
- Кровь - сжиженная форма энергии? – Усмехнулся он тогда, закуривая очередную сигарету. Целитель помнил, что ещё пошутил, что если откажут легкие, он не станет их восстанавливать из принципа. – Это интересная точка зрения… Хотя какой там. По твоим словам – это факт, нежели теория. Но… - Он покрутил сигарету между большим и указательным пальцами. – Ты можешь залечивать не только раны простых людей, но и магов. Энергия сосудов магов окрашена цветом духа, а если кровь – это энергия, то…
А этот момент Лухс помнил ещё лучше: Дримен замер, уставившись в одну точку, и долго не отводил от неё взгляд.
- Ты же не можешь управлять заряженной чем-то кровью. – Сказал маг той самой точке, что на одной из книжных полок в его келье, а затем начал часто, но неразмашисто кивать. – Кровь должна быть нейтральной. Как и энергия в сосуде. Вот почему!.. Вот почему стихийные маги!.. – Он почти договорил предложение, но в ходе его мысли ему что-то явно не понравилось. – Нет. Неверно. Мне надо подумать. Прости, Лухс, зайдешь в другой раз? Скажем, в среду?..
Но они так и не вернулись к этому разговору, но Лухс понял для себя всё, что было ему нужно. Сайланты – единственные в своем роде маги нейтральной энергии, - вот к какому выводу пришел целитель после того разговора, но, как и Дримен, он прервал свою мысль, едва вспомнил историю происхождения сайлантов. Была ли она мифом, была ли она правдой, но это была единственная версия, которую он знал. И он знал, что сайланты – это недодемоны, каких был целый Гран. А Гран погиб в огне боли, когда жители решили раз и навсегда прервать свою связь со скверной.
Но что за сила могла дать целому городу, тогда не слишком многочисленному, возможность стать теми, кем они являются сейчас? Кто мог обратить полудемонов в магов нейтрали? И являются они магами нейтрали на самом деле? И самый главный, всегда, каждую ночь терзавший Лухса вопрос, - за что сайланты были изгнаны с поверхности и закрыты на дне моря? Ведь это не было спасением, это было карой, все они – в тюрьме. Они стали пленниками своей силы. Но кто или что заставило их такой ценой расплачиваться за свои поступки?
С этими мыслями, Лухс продолжал идти по раскаленному пласту, другую сторону которого лижут языки пламени, охватившие Лою. Во тьме Мии, он готов был упасть в раскинувшееся у него под ногами море крови и задохнуться в нем.
Но тут его ноги наткнулись на ещё одну лестницу, узор на которой говорил, что она ведет наверх. Снова наверх.
- И сколько тебе нужно умертвить самок, прежде чем ты поймешь, что твой план губителен? – Спокойным басом, громко и четко, чтобы возвышаться над звуками скулящих женщин, проговорил высокий худощавый сайлант Льних, прикрывающий свое лицо и руки длинной рясой вот уже полторы сотни лет. – Мы уже потеряли Лою и Мию. Не могу сказать, что мне жать этих отбросов, но ты потратил слишком много ресурсов. Я хочу знать, чего ты добиваешься.
- Как и все мы, брат. – Кивнул ещё один сайлант, из дома Вэй. - Замолчите. – Повторил он так же монотонно, обращаясь к двум сотням женщин, клёйменных символом его дома – рыбьим скелетом. – Но наш народ находится на грани вымирания: самки стали порождать слишком много мужчин, и если так пойдет и дальше, у нас не хватит ресурсов на их взращивание…
- Ты все такой же глухой, тупой и слепой. – Едва не плюнув ему в лицо, мимо него прошел Савио: среднего роста серолицый брюнет, с грязной и взъерошенной копной волос. Он прошел мимо главы дома Вэй, вытирая перемазанные кровью руки о мантию, и продолжил идти мимо двенадцати оставшихся в живых глав домов. – Мужчины нам более не нужны. Я готов пустить в расход каждого младенца, но зачем нам это? Мужчины бесполезны. Только самка может дать новую жизнь. И число самок стало резко сокращаться. Вы и так, - он громко сплюнул под ноги, - перебили прочие двадцать шесть домов чтобы забрать их самок. Но что?.. Они родили вам мужчин. – Он закачал головой из стороны в сторону, словно у него начинался припадок эпилепсии, и медленно сел на стул с высокой спинкой. – Я пытаюсь сделать то, на что вы, недоумки, никогда бы не пошли, даже знай вы, что от этого будет зависеть будущее нашего народа!
Он поднял глаза и окинул взглядом собравшихся.
Вот он – Савио, могучий правитель города Мьюлле, который вот уже пятьсот лет восседает на троне на вершине пирамиды верхнего уровня города Мьюлле, Эо. Он – тот, кому всегда доставалось больше всего света. Он – тот, кто сидит на самой вершине города.
Второй пласт Мьюлле был построен особенно толстым и прочным, ведь сооружение, возвышающееся на пятьсот метров над ним, было и жильем глав семей, тех, кто избран быть отцами, и троном правителя, троном главы правящий семьи.
Савио восседал на вершине стеклянной пирамиды, в ста пятидесяти метрах от вершины стеклянного купола, и примерно в ста метрах от ярко сиявшей шесть сотен лет белой медузы, чьи щупальца медленно и вяло шевелились в течение дня.
Как выросло это огромное создание – уже никто никогда не сможет узнать. Медуза парила под куполом, даруя ярчайший свет всем городу, кроме одного сайланта – главы. Тот, кто садился на трон стеклянной пирамиды от яркого света лишался зрения, и никакая целительская сила сайлантов не могла восстановить его глаза.
Вэй поднял глаза к небу: он много лет мечтал увидеть белую медузу, дающую свет: жители и гости верхнего города, мужи или дети, самок прежде сюда никто не приводил, обязались носить черные капюшоны из плотной ткани и смотреть в пол, не поднимая глаз выше колен собеседника, чтобы не ослепнуть. Сейчас Вэй видел медузу, но вот уже семь лет она не была такой, как шесть столетий до этого. Серебристый перламутр – вот всё, что осталось от её некогда яркого света.
