Виктория Дьякова - Наследники Борджиа
Султан был взбешен, но не подал вида. Он снова послал к тамплиерам парламентера и передал им, что понимает: его люди погибли потому, что проявили безрассудство и прибегли к насилию. Но сам султан не желает никому зла, и все христиане могут выйти, доверившись ему.
Гильом не поверил Бибарсу. Но Сенешаль Храма Пьер де Савре настаивал на том, что это, может быть, последний шанс спасти оставшихся людей. Сами тамплиеры не рассчитывали на помилование и не собирались сдаваться живыми. Пьер де Савре вызвался лично сопроводить к султану первую группу людей. Добровольцы, пожелавшие выйти из башни, отправились к мусульманам под охраной сенешаля и нескольких рыцарей. Увы, развязки пришлось ждать недолго. Султан не знал, сколько тамплиеров и жителей скрывалось в башне. А мужественный Пьер де Савре представился сарацинам Маршалом. Бибарс решил, что перед ним все тамплиеры и жители, оставшиеся в живых. Он приказал схватить их и тут же отрубить всем головы. Сенешаль Храма, не дрогнув, принял смерть.
Узнав о казни Сенешаля, все, кто остался в башне, изготовились к защите. Ассасинский шахид, посланец Старца Горы, некогда помогавшего тамплиерам в строительстве их укреплений в Птолемаиде, открыл Бибарсу тайну подводного хода из замка тамплиеров в морской форт. Перебравшись на лодках к башне, сарацины взобрались на остров, а другая часть их тем временем пробиралась по открытому ходу с тыла. Все оставшиеся в живых рыцари-тамплиеры и иоанниты во главе с Маршалом Аквитаном встали на защиту башни.
Находясь на верхней галерее крепости, Алинор видела, как набросились на Гильома и его воинов десятки и сотни сарацин. Какое-то время ничего невозможно было различить от мелькания их цветных шелковых халатов и высоких головных уборов. Боевые клики магометан заглушали призыв христианских воинов «Монжуа!». Пал с разбитой о камни головой патриарх Иерусалимский. Сарацины ворвались внутрь крепости и их набилось столько внутрь башни, что башня начала качаться.
Гроза не утихала над Птолемаидой. В разрыве оранжевых молний Алинор увидела, как воздели на трех мечах окровавленное тело Гильома, и сердце ее на мгновение остановилось. Все. Его больше нет. Теперь ее черед.
Все больше мусульманских воинов устремлялось к вершине башни.
— Бегите, бегите, девочки мои, спасибо вам за все! Да хранит вас Господь! — прощалась Алинор с рыдающими Атенаис и Лолит. Умевшие прекрасно плавать воспитанницы аббатиссы бесстрашно прыгнули в море с самой высоты башни. Будь что будет — все равно умирать.
Пожар разгорался все сильнее. Снизу неслись душераздирающие крики нечастных женщин и терзаемых мусульманами детей. Но вот первые сарацинские воины появились на верхней галерее башни. Увидев женщину в тамплиерском плаще, одиноко стоящую у каменного поребрика, они на мгновение замедлили свои шаги. И тут возглавлявший их эмир, молодой сарацин в зеленой чалме с золотым полумесяцем и круглой серьгой в ухе, вспомнив о наставлениях султана, догадался, кто она. Приказав своим воинам бережно обращаться с латинянкой, чтобы и волос не упал с ее головы, эмир направился к Алинор. Его солдаты следовали за ним. Всем своим видом, изображая любезность, мусульманин хотел дать понял Алинор, что ей нечего бояться.
Алинор безмолвно и неподвижно ждала их. Выждав, когда они приблизились достаточно, она выхватила из-под плаща оставленную ей Таной мину с греческим огнем и подпалив фитиль, бросила ее в эмира. Раздались дикие вопли ужаса и проклятия. Но уже забыв о сарацинах, Алинор хладнокровно достала из ножен меч и осенив себя крестом, пронзила им свою грудь. Черное небо в сполохах молний быстро закружилось над ее головой. В последний миг встало перед ее очами почти забытое лицо ее отца Рауля. Он казалось протягивал к ней руки, стараясь поддержать. Мелькнули перед мысленным взором отцовский замок, и детский рисунок, изображающий рыцарей-тамплиеров под Дамиеттой, и поэтический турнир в Шампани… Встреча с Гильомом и прощание с ним… Белоснежный ангел-Рауль все тянул и тянул к дочурке свои прозрачные руки-крылья, а она надала на площадь под стены башни в самую гущу сарацин, и белый тамплиерский плащ развевался за ее спиной как парус. Все померкло. Она рухнула прямо рядом с телом убитого Гильома. И в тот же миг молния ударила в то место, где только что опустилось ее тело.
Страшный небесный огонь опалил собравшихся вокруг сарацин. В страхе они бросились прятаться в башню. Башня тамплиеров не выдержала их напора. Она обрушилась в море, погребая под своими обломками тысячи тел неверных. Так в Светлое Христово Воскресение была взята сарацинами Акра и ее последний оплот, башня тамплиеров.
Когда рассвело и наступил новый день, две плачущие женщины в темных одеждах склонились над обгоревшими телами Маршала и его аббатиссы. Каждая из них положила на обугленные плиты рядом с ними пасхальную пальмовую ветвь и прочитала молитву. Обе они до скончания жизни будут помнить этот страшный день, последний день Птолемаиды и носить траур по Акре, Маршалу и своей черноокой аббатиссе.
Не раз, моя графиня дорогая,
Я в знак того, что боя не приму,
Вам сердце предлагал, но вы к нему
Не снизошли, гордыне потакая.
О нем мечтает, может быть, другая,
Однако, тщетно, не бывать тому.
Я — не хозяин сердцу своему.
Коль скоро, Апполон, прекрасный пыл,
Досель в тебе не знает оскуденья,
Ты золотые кудри от забвенья
Моей графине ныне сохранил.
Глава 8. Прощание с Джованной
Долго молчал иеромонах Геласий, выслушав рассказ Никиты о камнях Балкиды и о требовании Командора Храма возвратить их ордену. Он сидел в своей келье, за почерневшим от осевшей гари дощатым столом, и неотрывно глядел на потухшую свечу, в огне которой впервые явилось ему перед самой осадой монастыря золотистое видение дамы. Теперь он точно знал, кем она была. Более того, он знал, кто скрывался до сих пор под именем княгини Вассианы, и зачем коварная итальянка пробралась ласковыми речами своими в сердце Алексея Петровича и приехала с ним на Белое озеро. Многое теперь стало понятно ему. Но коварство Вассианы особенно больно ранило сердце. Ведь отец Геласий венчал ее с князем Алексеем, и думалось ему тогда, что открывает он своему брату светлый путь неизбывного счастья. А оказалось, пускал он в свой дом врага. Хитрого, изощренного, жестокого, который превратил в прах и пепел поля и леса вокруг монастыря, отравил воду в озере, сжег заживо многих жителей в их деревнях, осквернил святые храмы обители. И все ради того, чтобы забрать из ризницы треклятые юсуфовы каменья.
