Дэвид Кек - Пора предательства
— Из сна. Женщина в канаве. Помнишь? Когда пришли солдаты. Она так и лежала там, в тростниках, и я привела туда мудрых женщин. Ты бы их видел. — Мудрые женщины в сточной канаве? — Мы вытащили ее на берег, и старухи сказали все нужные слова. Думаю, теперь она наконец ушла. Мы отослали ее на покой.
Дорвен почесала голову.
Дьюранд вспомнил первый из ее ночных кошмаров: босая женщина, стоявшая у плиты, когда пришли солдаты; поток грязной воды изо рта Дорвен. Он потянулся к возлюбленной, сжал ее пальцы.
— Потом мы нашли еще шестерых, — продолжала она. — Прошли до конца их снов.
Смерть в горящем городе. Наверное, теперь Дорвен по колено в грязи и по уши в саже. А чего она, верно, насмотрелась… «Прекрати!» — хотелось закричать ему.
— Скоро мы всем им дадим покой. Эти сны. Они взывали ко мне. — Искать в разрушенном городе Утраченные души — задача почище любой войны. — Я пойду…
— Владыка! Дорвен, тебе тут не место. — Это был голос Ламорика. — Разве… разве сейчас не ночь? Почему ты не спишь? Я же говорил, тебе нужен сон. Ты так совсем изведешься. Ночь на дворе!
— Вы очнулись, милорд! — воскликнула Дорвен. Пальцы ее выскользнули из руки Дьюранда. Немного поколебавшись, девушка встала на ноги. Дьюранд уловил запах холодной грязи на ее одежде. Подол платья, точно мокрая щетка, задел голую руку молодого рыцаря, когда Дорвен на цыпочках стала пробираться туда, где лежал ее муж.
Ламорик что-то пробормотал в бреду.
* * *Утром Дьюранда разбудили стук и лязг хирургических топориков и шипение раскаленного железа, которым прижигали раны. Для юноши начался день упорных попыток вызнать хоть что-нибудь о ходе битвы. Вокруг на полу лежали десятки людей — мертвых и умирающих. Слуги сновали туда-сюда с кувшинами воды, одеялами и бинтами. Одно было ясно: ничего еще не окончено. После ночного затишья на улицах оказалось слишком много вооруженных людей.
Со своего места Дьюранд разбирал лишь самые отрывки разговоров офицеров Абраваналя в начале зала.
Рядом с ним лежал Ламорик, так и не очнувшийся после ночного визита Дорвен. Дьюранд не мог даже головы повернуть, чтобы посмотреть на него, однако слышал успокаивающе-ровное дыхание молодого лорда.
Лежа в вынужденном бездействии среди хлопотливой суеты, Дьюранд цеплялся за сохранившиеся в памяти обрывки воспоминаний, пытаясь свести воедино, что же произошло, когда он скакал к воротам замка. Враги остались далеко позади, причем все пешие. Эх, надо было обернуться — или хотя бы не снимать чертов шлем. Тогда бы он видел, кто нанес удар — а может, сумел бы и увернуться. Теперь оставалось только гадать.
Пошевелив руками, он обнаружил, что в каждой ладони у него зажато по какому-то странном предмету — сухому, гладкому на ощупь и округлому, вроде камня. Разжать пальцы не получалось — они были все обмотаны бинтами.
А потом краем глаза он разглядел кривые ноги Гермунда.
— Гермунд! — С губ Дьюранда сорвалось скорее сипение, чем крик. Гермунд уже скрылся из поля зрения. — Прах побери!
Гермунд появился снова — перевернутый вверх ногами, улыбающийся.
— Доброе утро!
— Фто… фто проифходит? — просипел Дьюранд.
— Ничего, — отмахнулся Гермунд и с победоносной улыбкой вытащил пару куриных яиц.
Дьюранд еле ворочал языком, рот у него был полон выбитых зубов, но он все равно умудрился потрясенно ахнуть.
— Вот так-то, мальчик, — усмехнулся скальд и, найдя миску, разбил в нее яйца.
В легкие Дьюранда хлынула невыносимая вонь, а жидкость, что потекла из скорлупок, оказалась серой и очень густой.
— Прах побери, Гермунд…
Скальд улыбнулся.
— Уж лучше в этих яйцах, чем в тебе, а?
— Знахарские штучки… — в ужасе проговорил Дьюранд и попытался качнуть разбитой головой в сторону своего господина. — Ламорик?
Гермунд глянул на распростертого на соломе наследника Акконеля.
— Дышит. Когда Кон его притащил, он сдавленно покрикивал, но с тех пор все время в отключке: весьма мудро после такого удара по голове. Не будь она у него такая твердая, Абраваналь уговорил бы его лежать на пуховой перине, а не на тростнике среди таких, как ты.
Дьюранд сглотнул.
— Кон?
— Он еще где-то на улицах — говорят, дерется, как тысяча одержимых. — Дьюранд зажмурился, представив себе капитана в городе. — Вывел из крепости гарнизон. Весь в крови. Выметает этих дьяволов из Акконеля.
— И как оно удается?
Гермунд уже собирался ответить, когда незнакомый воин, лежавший справа от Дьюранда, испустил протяжный вздох. Гермунд нахмурился.
— Ага, — проговорил он, отворачивая, чтобы натянуть одеяло на лицо умершего. — Ясно.
— Прах побери, — сказал Дьюранд.
— Что до мира за пределами замка, — промолвил Гермунд, — то уж коли ты не обращаешь внимания и на то, что вокруг тебя происходит… Конзар повел отряд, который пару часов назад поскакал за Бейндрол, и здорово напоролся. С парнями Радомора еще не покончено.
— Я должен быть там, — прохрипел Дьюранд.
— Ага, конечно! То-то много от тебя сейчас проку будет! Вот только вынесем тебя на улицу на руках, ты им покажешь, что бывает с храбрецами, да?
Один из лекарей повернулся к Дьюранду и откинул повязку. Под припаркой обнаружилась серая копошащаяся масса — черви, каких можно найти под каким-нибудь бревном. Серобородый лекарь с непроницаемым лицом забрал повязку и миску Гермунда.
Скальд наморщил перебитый нос.
— Не скажу, что вполне понимаю все эти знахарские штучки…
— Там еще идет бой, — стоял на своем Дьюранд. — Ты об этом ведь говорил…
— И костей у тебя переломано больше, чем оно бы стоило. Придется подождать. Когда тебя приволокли, костоправы здорово потрудились — концы выравнивали, но не поручусь, как оно обстоит сейчас, уж больно ты весь опух. Вообще-то есть всякие способы ускорить выздоровление…
Коли человек не в состоянии даже с боку на бок повернуться, от него и в драке прока будет мало.
— Надо бы дать тебе отдохнуть, — заметил Гермунд. — Где ты не пурпурный, там зеленый, да еще какого-то неприятного оттенка.
Дьюранд приподнял здоровую руку.
— Погоди. Перенесите меня поближе к верхней части зала. Раз уж скакать я сейчас не могу. — Он быстро вздохнул, стараясь думать как можно четче. — Скажи им… Ламорик… Он должен быть в верхней части зала. И ты вместе с ним… Там лучше слышно.
* * *Дьюранд добился своего, и скоро его перетащили поближе к возвышению: весьма мучительный процесс, проклинать который у него был повод и много часов спустя. И все же — лежа лицом вниз, чтобы поберечь плечо, — теперь он слышал разговоры баронов о том, сколько закатали бочонков бекона, сколько подвод завязло в грязи да сколько рулонов холста может понадобиться на шатры беженцам. Да уж, стоило перебираться!..
