Ярослава Кузнецова - Что-то остается
— Ничего, Иль. Все верно. Ты все верно говоришь.
— Это из-за близнецов, Альса. Мы все дела забросили, только с ними возимся. Да ты взгляни на них. Сама поймешь.
Она поднялась, поманив меня к кроватке. Отодвинула кисейный полог. На подушке, очень близко друг к другу, лежали две маленькие головки, покрытые светлым пушком. Иль осторожно приподняла одеяльце.
Я бы, наверно, вскрикнула, если б не лишилась голоса. Два крохотных тельца срастались в области таза. Ниже пояса творилось что-то несусветное. Какие-то выросты, складки, лишние конечности… Я не успела ничего рассмотреть. Ильдир опустила одеяльце.
— Это мальчик… мальчики?
— Мальчики. Садись, — Ильдир вздохнула. — Этарда говорит, их нельзя разделить. Общая кровеносная система, все органы перемешаны. Можно попытаться сделать из двух одного, но… — опасливый взгляд в сторону спящей женщины, — Мы не рассказываем об этом Леолиле. Она наверняка потребует одного здорового ребенка вместо двух уродцев, — Ильдир покачала головой. — Она даже кормить их отказывается.
— Почему?
— Почему… Она думает, это работа мужнина деда. Он знахарь в Лисьем Хвосте. Вроде как колдун местный. Это он, между прочим, тянул до последнего. Не хотел к марантинам обращаться. Своими силами, мол, справимся. Вот и справились…
Она помолчала.
— Операцию делали? — спросила я.
— Пришлось. Ой, что было, Альса! Летта роженицу стережет, Малена — малышей, а я вокруг прыгаю, ничего не могу… Дед еще этот под руки лезет… Потом тот парень, Леолилин муж, еще раз съездил, саму Этарду привез. Без Этарды мы бы не справились, Альса. Кого-нибудь обязательно потеряли бы. А Леолила, когда детей своих увидала… сказала, лучше бы они умерли. Так и сказала. И сейчас видеть их не желает. Только Этарду слушается. Но не все время же ей при Бессмараге быть…
— А что Этарда?
— Этарда хочет оставить детей в монастыре. Но на это нужно согласие не только Леолилы, но и всей семьи.
— А семья?
— В семье скандал и разброд. Знаешь, я за старика боюсь. Леолила в запале крикнула, что это он наколдовал, вот и… Сама знаешь, какие в деревне люди.
— Но откуда тогда подобное уродство?
— Такое встречается, Альса. Очень редко, но встречается. Может, это влияние Кадакара. Надо пораспрашивать Леолилу, где она бывала во время беременности.
— Неплохая теория. Здешние жители хорошо знают местоположение стабильных аномалий, но существуют и блуждающие. Сегодня есть, завтра нет. Горячая Тропа, например.
— Нет, Горячая Тропа так на организм не действует…
— Кстати, пораспрашивай еще Леолилиного мужа. Не исключено, дело в нем.
— Ага… — Ильдир задумалась.
В комнату, ступая на цыпочках, прокралась Леттиса.
— Как они?
— Спят. Знаешь, тут поступила новая идея…
Я вышла, оставив подруг увлеченно шептаться. Заглянула в лабораторию.
На моем рабочем столе громоздилась какая-то новая конструкция из колб, реторт и стеклянных трубочек. Чьи-то записи валялись вперемежку с раскрытыми книгами. Роза не видит этого безобразия. Уж она бы намылила шею. Но я тут не при чем. Я тут больше месяца не появлялась.
Я открыла шкафчик. Большинство моих баночек и коробочек оказались на месте. Галлюциногены и другие психоактивные составы в Бессмараге применялись не часто.
Я выбрала одну из коробочек и спрятала в пояс. Мое собственное изобретение, сильнейший стимулятор, не вызывающий изменений сознания. На людях не испытывался. Черноух, в свое время, не спал двое суток, подрыл земляной пол под загородкой и забрался в закут к Белянке, с которой подрался. Летта тогда уверяла, что препарат не способствует развитию агрессивных состояний, а драка произошла случайно. Надеюсь, что она права.
Я спустилась вниз и выглянула из-за двери во двор. Уже заметно стемнело. Около церкви стояли две деревенские женщины с корзинами и узелками. Посетительницы. К ним от жилого корпуса спешила одна из старших сестер. Верба в другом углу двора разговаривала с Титой. Имори нигде не было видно.
Я запахнула плащ и с самым деловым видом направилась к воротам.
— Альсарена? — окликнула Верба, — Куда?
Все-то ей надо знать.
— В Долгощелье. К вечере вернусь.
А даже если и опоздаю. Ничего страшного.
Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник
От интуиции, или еще от чего — только я сразу понял, что что-то неладно. Стуро напрягся, медленно оторвал зад от табуретки, и с лица как-то сбледнул… Редда вяло шевельнула хвостом, Ун почесался…
— Здравствуйте, мальчики.
Стуро посмотрел на нее, раскрасневшуюся, встрепанную — бежала, что ль?.. Посмотрел и так же медленно, словно не воздух, а воду грудью раздвигая, удалился в свой закуток.
— Стуро… — пискнула Альсарена, — ты куда? — протянула руки, едва не выпустив пару объемистых свертков, — Я тут… подарки вам… привезла…
— День добрый, барышня, — вздохнул Сыч-охотник.
— Здравствуй, Ирги… Стуро! — обернулась ко мне — отчаяние плескалось в глазах, мешаясь с растерянностью, — Почему он… Ирги… вы не хотите меня видеть?
Жалко ее. Жалко. Жалко — у пчелки. Сам знаешь, где.
(Я смотрел на нее с отстраненной чуть брезгливой жалостью и молчал. Беспомощный взгляд обреченно пошарил по мне, немо шевельнулись губы, набухли прозрачной влагой глаза… Альсарена медленно повернулась, медленно пошла к двери — спина ее просила об оклике, ждала оклика… Не дождалась. Медленно закрылась за ней дверь в комнату и — последним вскриком — хлопнула дверь на улицу… и стало тихо. Совсем-совсем тихо…)
— Как съездила?
И зачем вернулась? Зачем, Альса? Надо ведь прогнать тебя, дружище, прогнать тебя надо…
— Ирги… — в голосе ее словно потухло что-то, — это было так срочно… Отец приезжал в Арбенор на неделю… Я просила Ильдир передать вам… но они… они серьезные роды принимали… не смогли вовремя… Прости, так получилось по-глупому…
Я кивнул.
Вовсе и не по-глупому, Альса. Вовсе нет. Просто — Большой мир напомнил о себе. Не вовремя, как он умеет. Ох, умеет, кому и знать повадки этого зверя, как не охотнику…
— Отец, понимаешь… — беспомощно пробормотала она, — Я не могла не поехать… Прости, пожалуйста. Не сердись. Я же вернулась.
— Надолго? — осведомился я нейтральным тоном.
— Что? — Альса мелко-мелко захлопала длинными ресницами, — Что?
— Домой — когда?
— В мае, как и рассчитывала, — губы неуверенно дрогнули — зародыш то ли улыбки, то ли жалобной гримаски, — В мае, Ирги. Еще есть время.
