Орландо Паис Фильо - Энгус: первый воин
Казалось, что со смертью Хальфдана наступит мир, но его братья вместе с остальными ярлами продолжали разбойничать в Мерсии и Нортумбрии, а Гутрум все так же неусыпно караулил Уэссекс. По мнению Гутрума, это было самое влиятельное королевство в южной Британии. И мне предстояло встретиться с ним — хотя бы для того, чтобы сообщить о том, что это я убил его самых сильных союзников — Айвара и Ситрика, отца и сына.
Глава шестнадцатая
Сигурд Змееглазый
— Энгус, — устало обратился ко мне король Родри. — Обороняться от этих проклятых датчан и мерсийцев мы можем. Но сколько мы протянем так? Эти норманны прибывают и прибывают, как вода в половодье.
— Мы продержимся до тех пор, пока не перебьем всех, мой господин. Мы будем истреблять их, как истребляют вредителей на полях. — Я промочил горло глотком эля, который еще оставался в кружке, и добавил уже менее уверенно: — Победа всегда будет на нашей стороне. — Мне хотелось ободрить самого благородного человека Кимра.
— Твои бы слова да Богу в уши, Энгус.
— Он слышит меня, господин мой, ибо мы ищем не славы себе, а освобождения Родине!
Тут король вдруг понизил голос, словно нас кто-то мог подслушать, и сказал:
— Я вызвал тебя из-за того, Энгус… — А потом, еще немного помолчав, продолжил. — Ходят упорные слухи, будто Гутрум ужесточил свои атаки на Уэссекс. Ничто не может утолить его жажды власти, и он раскидывает сети по всему королевству. Если Альфред не устоит, Гутрум сосредоточит все удары на нас, и тогда мы окажемся в окружении датчан и мерсийцев. Люди, идущие с севера, говорят, что Уэссекс держится из последних сил, что он опустошен, что уже пали несколько крепостей. А то, что после Уэссекса они ударят по нашим границам, — несомненно.
Я задрожал и стиснул кулаки, кровь вскипела у меня в жилах. Доколе будет продолжаться эта ужасная война против безбожников и беззаконников! Доколе мы будем своими жизнями расплачиваться за ненадежный мир?! Доколе я не смогу соединиться с Гвинет!? Эта вынужденная отсрочка сводила меня с ума и возбуждала еще больший гнев против подлых змей, постоянно жаждавших новой крови и разрушений.
— Гутрум намерен загнать Альфреда в Корнуолл, а когда вокруг не останется больше ни пяди земли для завоеваний, он возьмет в качестве трофея самого Альфреда и убьет его, — продолжал между тем говорить король.
В это мгновение откуда-то издалека послышался стук копыт, и пыль заклубилась на повороте дороги перед замком. Это прибыл гонец с важными известиями.
— Ваше величество! Простите мой вид… — конь его и в самом деле был весь в мыле, а всадник блестел от пота. По-видимому, он скакал всю ночь напролет, лошадь уже едва держалась на ногах, а всадник выглядел не лучше. — На юге появилась еще одна норманнская армия! Говорят, что она идет под командованием брата короля Хальфдана, а зовут его Сигурд Змееглазый. Это огромная армия, и мы не знаем, собираются ли норманны напасть на юг Гвента или на юг Уэссекса. Кажется все-таки, что они движутся к Уэссексу!
Король приказал позаботиться о лошади, спросил всадника, не голоден ли он, и распорядился принести мяса и хлеба. Я подошел к гонцу и глубоко заглянул в измученные глаза, пытаясь немного успокоить его. Потом я попросил его сесть, спокойно поесть, ибо мы поняли всю важность новостей и уже принимаем меры. И после этого снова обратился к королю, на этот раз более серьезно:
— Вы понимаете, что это значит, мой господин? Нам придется дать норманнам великую битву за южный Кимр. В противном случае падут и весь Уэссекс, и король Альфред. Ведь его положение и так уже критическое, он едва держится и без этого нового подкрепления.
— Одно не исключает другого, Энгус, ибо, как я уже сказал, если Уэссекс падет, то следующими под ударом все равно окажутся наши границы.
— Позвольте мне лично провести разведку прибывающих датских войск, Ваше Величество!
У нас было слишком много проблем и слишком мало времени на то, чтобы вырабатывать изысканную тактику, — но, как бы там ни было, страха мы не испытывали. То, пусть небольшое, но все же свободное время, что всегда предшествует любому сражению, теперь казалось нам вечностью перед лицом опасности, нависшей над нами и над всей Британией.
— С тобой мое позволение, Энгус!
— Я пошлю вам вести, как только смогу, господин мой! — прошептал я и посмотрел на короля. Тот подался вперед, облокотился на стол и прикрыл глаза руками.
Таким я видел короля впервые, и, пожалуй, видел только я. Родри тяжело вздохнул, и слезы едва не показались у меня на глазах.
— Пришла пора заключить или договор об общей защите всех наших границ — или… перемирие, — прошептал он.
В наступившей тишине я мог слышать, как звенят в воздухе комары. Казалось, больше ни одного звука не вырвется из наших уст. Но вот прошло некоторое время, и король заговорил снова:
— Собери своих людей, Энгус, а я приготовлю документ о заключении военного союза, который ты доставишь королю Альфреду. Он благородный человек и понимает, что оба наши королевства должны выстоять любым путем! Возьмешь с собой и кимрское знамя с драконом, друг мой. Я же с Браном и Оуеном пока останусь здесь на случай неожиданного поворота событий.
— Я выезжаю немедленно, Ваше Величество, а потому прошу вас передать мой прощальный привет Оуену и Брану.
Мы с Хагартом быстро подготовились к выступлению. Я все честно рассказал своим воинам, и мои слова встретил лишь всеобщий хор одобрения. Люди оживились, они рвались к битве, к победе — а для настоящего сражения это обязательное условие. Как просто все для обычных воинов, для тех, кто не участвует в планировании боя! Но для тех, кто занимается стратегией, грядущая битва заранее отзывается в душе болью. Для тех, кто участвует в битве, работая мечом и топором, всегда есть, пусть хотя бы короткие, промежутки между одним поединком и другим, между прошлым и будущим. Для них период обдумывания новых сражений — время спокойствия, когда им не надо ни о чем ни думать, ни беспокоиться. Но для стратегов нет на войне минут спокойствия и отдохновения, они должны тысячу раз увидеть грядущий бой внутренним взором, тысячу раз прочувствовать боль поражения и тысячу раз заранее оплакать смерть своих солдат, своих братьев по оружию… Стратег не имеет права совершать ошибки. И король показал мне, что лучшим стратегом является тот, кто проверяет свои планы еще и еще, кто предвидит свои ошибки, предугадывает несчастные повороты судьбы, как провидец, и даже более, чем провидец, — как человек, умеющий управлять будущим.
Но даже среди тяжелых ночных раздумий я все же до сих пор предпочитал находиться рядом со своими солдатами. Рядом с теми, кто бросается в сражение, не предвидя и не предугадывая ничего, не страдая предчувствиями и опасениями, а желая только одного из двух — победить или достойно умереть.
