Наталья Шнейдер - Двум смертям не бывать
— А что, у тебя нет отца и братьев, которые вбили бы такие слова ему в глотку? — удивилась Лия.
— Ты что, если отец узнает, он меня сам убьет!
Если у отца глаза на месте, то знает он наверняка. Но понять, как мыслят чужеземцы, Лия отчаялась раз и навсегда. Вроде люди как люди, а как порой наворотят дел — так и не знаешь, что сказать. Она подала гостье вышитое полотенце — вытереть слезы и стала ждать, когда та успокоится. Бертрада всхлипнула в последний раз, подняла глаза:
— Ты ведьма… так говорят. Приворожи его! Сделай так, чтобы он снова меня полюбил!
Если б Лию спросили, она бы сказала, что от такого, с позволения сказать, мужчины, который сперва ложится с женщиной, а потом ставит это ей же в укор, нужно бежать сломя голову и забыть как звали. Но ее никто не спрашивал. Бертрада вцепилась в руку — не оторвешь.
— Свари зелье… или что там вы делаете. Чтобы он снова меня любил. И тогда он на мне женится.
— Не могу.
На самом деле она знала, как это делается. Для того чтобы противостоять чему-то, нужно знать, как это «что-то» устроено. Наверное, даже достало бы сил сотворить приворот. Но сама мысль о подобном казалась отвратительной. Тем больнее было услышать от Рамона тогда… Лия мотнула головой, приказывая себе забыть о рыцаре.
— Подумай, нужен ли тебе человек, который уже предал один раз. Предаст и второй. Зачем он тебе?
— Он лучше всех! — вскинулась Бертрада. — Правда. Просто… ну вот так получилось. Приворожи его, и все станет как было.
— Не могу, — повторила Лия.
— Тогда скажи, кто может. Прошу тебя.
Девушка покачала головой:
— Пойми, я не знаю. Видящая входит в силу, лишь когда теряет способность к материнству. Я еще очень молода, и нет ни сил, ни знаний. А с тех пор, как пришли ваши, видящие прячутся даже друг от друга — поэтому я даже не представляю, кого посоветовать. Прости, но я правда ничем не могу помочь.
— Тогда помоги вытравить плод.
Вот так просто взять и «вытравить»? Нет — конечно, от чужеземцев можно всего ждать… И не всякий плод в радость, это тоже понятно: как приготовить настой, способный уберечь от беременности женщину, над которой надругались, Лия знала едва ли не с того дня, когда впервые обнаружила, что может понести. Но сойтись с мужчиной, зачать ребенка, выносить почти до конца и вытравить, решив, что не нужен… Понять это она не могла, да и не хотела.
— Нет.
— Ты не понимаешь!
— Это ты не понимаешь. Сколько ты уже в тягости? Семь лун, восемь? Если сейчас убить ребенка, можешь умереть вслед за ним.
— Какая разница? — всхлипнула Бертрада. — Все равно теперь только в воду.
Лия вздохнула, присела рядом, обняв за плечи.
— Поговори с отцом. Если он до сих пор делает вид, что не замечает, значит, не захочет замечать и потом. И сделает все, чтобы уберечь тебя от злых людей. А после… Есть много хороших семей, которые не прочь породниться с вами. Но вашим юношам нужна девственность, а наши не женятся на женщине, не зная, способна ли она родить. Ты красива. Как только родишь, в Агене найдутся мужчины, готовые жениться на тебе по первому слову.
— Да не нужны мне ваши мужчины! — Бертрада вывернулась из осторожных обьятий. — Никто мне не нужен, кроме него…
— Он тебя не стоит.
— Не твое дело, ведьма. Тебе сказали — вывести плод. Я заплачу, хорошо заплачу.
— Уходи. — Лия поднялась. — Я ничем не могу тебе помочь.
— Не хочешь, — прошипела Бертрада. — Брезгуешь? Сама тоже не прочь с мужиком, а как мне не повезло — так и брезгуешь? Ну сколько золота тебе надо?
— Пошла вон. Или я прикажу вышвырнуть тебя, несмотря на…
— Ведьма… Погоди, я тебе припомню!
— Вон.
Бертрада всхлипнула и опрометью выбежала из комнаты.
Весь остаток дня и следующее утро Лия безуспешно пыталась забыть тягостный разговор. Наверное, надо было как-то помягче, утешить, что ли… С другой стороны, до сих пор оставалась гадливость, словно в помоях искупали. Она вздохнула который раз за утро и отправилась в кладовую перебирать сундуки с вещами. Даже то, что надевают только по праздникам, нужно перетряхивать и проветривать, чтобы не завелась гниль и моль.
Она как раз разглядывала малюсенькую вышитую распашонку, когда в кладовую вбежала служанка.
— Госпожа, там пришли.
— Кто?
— Чужаки… много. Говорят «за ведьмой» и грозятся двери вышибить, если что.
Лия медленно поднялась, распашонка сползла с колен. Не зря, значит, разговор не забывался. Отец в загородных имениях по делам, Нисим где-то в городе, поди пойми где. Можно еще к старшему брату послать — но что проку? Родичи, конечно, ее не отдадут, начнется свара. Чужаков перебьют, и придется бежать из города не ей одной, а всему семейству. Надо было уехать, когда отец просил, нет, все надеялась, что обойдется. Не обошлось.
— Хорошо, — произнесла она. — Ступай, открой. Скажи: сейчас выйду.
Отца Бертрады Лия узнала сразу, и внутри противно заныло. С ним было пятеро солдат и человек в рясе, который показался смутно знакомым. Отец Сигирик, припомнила она. Рамон называл его опасным фанатиком, Эдгар ценил острый ум и истовую веру. Едва ли друг. Враг, и опасный.
— Чем обязана, господа?
— Этот человек обвиняет тебя в смерти дочери, — сказал Сигирик. — Вчера женщина была у тебя, это видели. А утром отец нашел ее мертвой, и постель была пропитана кровью.
Доигралась-таки. Ну почему она не послушала? Сейчас все были бы живы…
— Действительно страшное горе. — Лия склонила голову. — Сочувствую. Выжил ли ребенок?
— Ты еще спрашиваешь, ведьма? — взвился отец Бертрады.
Священник остановил его неспешным жестом.
— Полагаю, тебе не хуже нашего известно, что нет. Это ведь ты дала ей колдовское снадобье, изгоняющее плод.
— Нет. Действительно, Бертрада приходила ко мне за этим…
— Врешь! Моя дочь не могла…
— Я объяснила, что такое зелье может погубить не только ребенка, но и ее саму. И посоветовала признаться отцу во всем и молить о прощении.
Грешно плохо думать о мертвых. Но сочувствовать по-настоящему не получалось. Да и как сочувствовать той, что своими руками сперва убила ребенка и себя, а теперь наверняка убьет и ее. Отговориться не получится. Они уже все решили, и не поможет никакое красноречие. Ничего не поможет. Разве что просить у богов сил дойти до конца. И мудрости для того, чтобы не сгубить других.
— Врешь, ведьма! — Отец Бертрады заметался по комнате. — Моя дочь не могла сама додуматься до такого.
— Отчаявшаяся женщина может додуматься до чего угодно.
— Она была чистой девочкой, пока не связалась с тобой!
