Валентин Егоров - Капитан Т.Т. Трезоров
Когда мы с капитаном Т.Т. Трезоровым подошли к зданию медсанчасти, то у дверей увидели небольшую, но хорошо организованную очередь женщин, человек, эдак, в десять.
Каждая из женщин в руках держала цветы, корзину или сумку с обедом или ужином.
ххх
Пользуясь рангом старшего офицера и статусом ближайших друзей Белояра, мы с капитаном Т.Т. Трезоровым вне всякой очереди прошли в медсанчасть и без стука вошли в палату травмированного друга.
Переступив порог палаты, мы в изумлении замерли от открывшейся панорамы, — койка нашего травмированного друга, стоящая у окна, утопала в цветах, электрического освещения в палате не было, а сотни свечей, установленные во всех углах и на полу, служили основным источником света. Из-за горения свечей в палате установился устойчивый запах, напоминающий ладан. Несмотря на свечи, палата скрывалась в густом полусумраке, где только койка с "раненым" находилась в сфере освещенности. С большим трудом, среди завала из гвоздик, тюльпанов и роз нам удалось рассмотреть лицо Белояра, который, словно мумия фараона, но только забинтованный белыми бинтами, возлежал на лазаретной койке.
Атмосфера палаты "раненого" напоминала цветник-клумбарий.
Среди цветов, художественно разбросанных на полу, и горящих свечей, расставленных в стратегически важных местах, перемещались бледноватые тени. Если долго приглядываться к эти теням, то с большим трудом в этих призраках можно было бы угадать человеческие существа — женщин.
Из-за тяжелого характера травмы Белояра поместили в одноместную палату.
Конечно, в медсанчасти базы вообще не было предусмотрено одноместного размещения, а в палате нашего друга легко можно было найти и вторую койку, которая в данный момент использовалась в качестве столешницы для букетов. На базе работало множество людей, но несмотря на то, что мы жили и служили в заполярье больных, не говоря уж о действительно раненых, в медсанчасти не было больных. Иногда лишь забежит к фельдшеру какой-нибудь простуженный прапорщик, хряпнет с морозцу стопочку чистейшего "лекарства" и снова на морозец, продолжать службу. Таким больным никогда не требуются ни койки, ни медсестры, им некогда болеть и лечение у них амбулаторное — то есть на ходу, а если после первой дозы лекарства простуженность не проходит, то прапорщик заскочит и во второй раз.
Приняли Белояра в медсанчасти радушно, разместили с удобствами, а ухаживать за ним было некому — вольнонаемный медперсонал одинокие мужики разобрали в жены — вот их со временем и не стало. Молодые врачи, прослужив несколько дет, с повышением в чинах уехали в центральные районы страны, где служба полегче и вольготней, да и на виду у начальства — легче следующий чин получить. Вот так и стало — лазарет оборудован по последнему слову медицинской техники, одних только кибердокторов чертова туча, а главврач — отставной фельдшер в звании старшины, у которого одно лекарство на всех — девяностоградусный самогон чистейшей слезы, который и сам гнал и сам тестировал. Фельдшер неплохо также акушерствовал и дети у него получались отличные и горластые.
Женщины уважали и любили нашего старого ветерана медицинской службы, охотно рожали в его присутствии, но лечение травмированного органа Белояра не могли доверить этому служаке.
Поэтому и было решено — все взять в свои руки.
Поэтому палату Белояра стали называть одноместной.
В любом случае, сейчас Белояр находился один в двухместной палате, что, по мнению наших женщин, немедленно потребовало организации сменной работы медицинских сестер, их постоянного присутствия в палате для ухода за "раненым". Женщины объявили мобилизацию женского гражданского персонала базы для формирования добровольного корпуса медицинских сестер. Мобилизация прошла успешно, не было ни одной женщины, которая отказалась бы присмотреть за нашим другом, понаблюдать за тем, как Белояр соблюдает курс лечение, а главное — организовать правильное кормление "раненого". Добровольные медсестры расписали по часам и минутам график дежурства и поставок завтраков, обедов и ужинов.
Другими словами, когда мы с капитаном вошли в палату, то я увидел своими собственными глазами условия, в каких содержали и лечили моего напарника Белояра, которые, если признаться честно и открыто, в чем-то напоминали условия содержания заключенных тюрьмы Гуантанамо на острове Куба. Правда, было одно, но очень существенное отличие, среди надзирателей Белояра нельзя было найти ни одного мужчины, его окружали одни только женщины, которые добровольно взвали на свои плечи тяжесть этого неблагодарного труда и которые не принимали возражений.
Эти добровольные надзирательницы придерживались принципа — вторая и прекрасная половина человечества все знает, все понимает, отлично во всем разбирается, особенно в медицинской науке, которая специально для них и создана!
В одноместной палате Белояра нельзя было и шагу сделать, не раздавив цветок или не затушив свечу.
Но женские призраки передвигались с быстротой молнии, не затрагивая цветка или свечи и выполняя малейшие, но пока еще не высказанные пожелания "раненого".
При этом они строго следили за тем, чтобы Белояр всегда что-либо жевал, ел и пил. Как только челюсти нашего друга приостанавливали движение, немедленно ему в руки засовывался новый домашний пирожок или немахонький кусочек буженинки. С лицом великомученика он в одной руке он держал большую ножку индейки, а в другой у него была кружка молока. Одна из женщин-теней постоянно находилась в изголовье раненого и внимательно следила за тем, как он пережевывает и поглощает мясо индейки, запивая его молоком. Эта женщина исполняла роль матери-кормилицы. Время от времени кормилица засовывала ему в рот краюху хлеба, чтобы парень мог откусить ломоть. Вторая женщина прохаживалась между цветами, уложенными в узор-орнамент, она также поддерживала огонь в свечах, сотня которых не меньше была, казалось бы, хаотически разбросана по полу. Но, если внимательно приглядеться в этот кажущийся хаос, то нетрудно было заметить художественную организацию. Эта женщина несла ответственность за моральное состояние Белояра, стараясь поднять его на высокий уровень дизайнерским оформлением палаты.
Следует особо выделить и подчеркнуть, что женщины-тени были красивыми и стройными, их смело можно было бы выдвигать на смотр замужних красавиц. Чтобы боевое "ранение" Белояра быстрее реабилитировалось, кормилица и дизайнер оделись в нечто воздушно-романтическое с большим декольте до пояса спереди платьев.
От одного только взгляда на этого одеяния я представил себе, как плохо себя чувствует Белояр в обществе этих теней-призраков особенно в тот момент, когда одно из этих эфемерных созданий наклонялось к нему, чтобы выслушать вопрос или помочь "раненому" поменять положение!
