Елена Хаецкая - Тролли в городе
На эти прогулки меня брали с собой, и я ела мороженое где-нибудь в сторонке, пока мой отец кричал «зиг хайль» и «толкал речи» на своем псевдонемецком. Он был невероятно притягателен. Мне в мои семь лет легко было понять, почему в Адольфа постоянно влюблялись женщины, даже такие красивые, как Ева Браун. Я видела ее фото в книге. Ева Браун, конечно, не могла быть моей мамой, хоть и была женой Гитлера, потому что она умерла слишком давно.
Мне нравилась ее прическа. Я хотела сделать себе такую же, но отец считал, что это рано. «Вот перейдешь в седьмой класс – тогда и подстрижешься, а пока изволь носить косички», – говорил он строго.
Седьмой класс! А я – в первом. Да я, может быть, не доживу до седьмого. Это же целую вечность ждать.
Но я подчинялась Адольфу, потому что он лучше знал, как надо. Боже ты мой, он такие сражения выигрывал! И столько всего для страны сделал, заводы там, хорошая получка для всех. И столько людей его обожало.
«Ты ведь хочешь угодить Адольфу?» – спросил меня отец напоследок.
Я молча кивнула. Ничего я не хотела так сильно, как угодить Адольфу!
Поэтому, отправляясь с отцом на Невский, я заплетала свои тощие косички и смирнехонько ела мороженое, пока мой отец расхаживал возле Гостиного Двора и выкрикивал в толпу:
– Аш кхезг айнс-цвай доннерветтер киндершлоссе! Хайль зиг!
Это звучало устрашающе, и вместе с тем невозможно было оторваться.
– Какая гадость, – сказала одна тетенька. На ней было сатиновое платье, совсем новое, со складками, – наверное, только что купила, вытащила из пакета и сразу же в туалете переоделась.
Я откусила большой кусок от своего мороженого и посмотрела на эту тетку внимательнее. Адольф говорил, что врагов следует изучать.
– А ты, девочка, что здесь делаешь? Где твои родители? – обратилась она ко мне.
Я пожала плечами. Дочь Адольфа не станет разговаривать с какой-то мятой женщиной.
Но она уже решилась взять надо мной покровительство.
– Ты что, потерялась?
– Я здесь с папой, – сказала я, чтобы она только отстала.
– И где же твой папа?
– Здесь.
– Послушай, я дам тебе конфетку. Если ты потеряла папу, давай попробуем его найти. Ты знаешь номер телефона?
– Папа купит мне миллион конфеток, – сказала я. – Он артист.
Она пристально посмотрела на меня сверху вниз.
– Артист?
– Да, – сказала я. – Он выступает.
Она перевела взгляд с меня на Адольфа Гитлера.
– Это… – пробормотала она. Ее губы зашлепали, как две жабы.
– Как не стыдно! – прошипела она. – Вы в Ленинграде живете!
– Это тебе стыдно – к маленьким приставать! – завопила я.
Она сказала:
– Яблоко от яблони недалеко падает.
И ушла, полная презрения.
Я плюнула ей вслед и разрыдалась.
* * *Выступления на Невском были чреваты неожиданными встречами. Однажды, когда Берия обсуждал с уличными коммунистами события в Тбилиси и, удачно имитируя грузинский акцент, рассуждал про саперные лопатки, которыми убивали женщин и детей, мой отец на другой стороне Гостиного Двора фотографировался со смущенными пьяненькими иностранцами. Один из них по-английски пытался объяснить моему отцу, что у него на родине подобная шутка может закончиться штрафом, а то и потерей работы. «Это может быть расценено как признание в симпатиях к фашизму, что неприемлемо. У нас – полная свобода, но… у вас больше свободы. У вас можно изъявлять любые симпатии. Это – неслыханно в России. Ура Горбачев!»
Отец отвечал «хайль Гитлер» и «ура Горбачев», а также «Сталин капут» и показывал в сторону Берии. Иностранцы смеялись и совали ему доллары.
И тут из метро вышел некий человек. Несколько минут он смотрел на моего отца, окруженного мужчинами в шортах, с блестящими браслетками часов на волосатых руках, а затем вдруг с диким криком кинулся к нему.
Он вцепился моему отцу в пиджак и начал срывать его с плеч.
– Самозванец! – неистово вопил этот человек. – Отдай!
Иностранцы опешили и отошли в сторонку, но не уходили, а вместо этого вынули камеры и начали фотографировать драку. Отец вынужден был отбиваться. Он сжал кулак и быстрым, точным движением расквасил напавшему нос.
Тот отпрыгнул, заливаясь кровью, и ошарашенно уставился на отца.
Адольф посмотрел на него сочувственно, как на сумасшедшего:
– Извините.
– Ты!.. – задохнулся незнакомец.
К месту происшествия уже спешил Годунов. Он шел своей танцующей походкой, и я сразу поняла, что сейчас все уладится.
Годунов озабоченно глянул на Адольфа.
– С тобой все в порядке, Степаныч?
Адольф кивнул и отошел в сторону. Иностранцы посмеялись, подошли, хлопнули его по плечу, вручили еще две мятые долларовые бумажки и удалились по Невскому, шумно переговариваясь на ходу.
Когда Адольф вернулся к Годунову, тот стоял перед напавшим и качал головой.
– Мы же с тобой, кажется, договорились. Что же ты, Дмитрич, и себя позоришь, и меня?
– Взял на мое место сопляка! – пыхтел Дмитрич, тщетно унимая кровь.
– Голову задери, вот так, – хлопотал Годунов. – Стыда не оберешься. Пожилой человек, а такие вещи устраиваешь.
– Он не Адольф, – сказал Дмитрич с ненавистью. – Это я – Адольф.
– Ты уже старый для Адольфа, – ответил Годунов. – Я же объяснял тебе. Да?
Дмитрич вырвался из его заботливых рук и, брызгаясь кровью, заорал:
– А плевал я на то, что ты там объяснял! С работы меня выкинул, куска хлеба лишил! У меня, между прочим, удостоверение есть блокадное, а ты!..
– Побойся бога, Дмитрич, ты пенсию от государства получаешь.
– Ага, пенсию! Получаю! Околеть на такую пенсию!
Он махнул рукой и, кособочась на бегу, быстро засеменил в сторону подземного перехода. Скоро подземелье совершенно его поглотило.
Отец несколько раз сильно моргнул. Годунов протянул ему платок:
– Руки оботри. И лицо он тебе попачкал. Артист.
Отец молча подчинился.
Годунов пожал плечами.
– А что я мог поделать? Ты – вылитый Адольф, и способности у тебя есть, а он… ну какой из него Гитлер? Чтобы неврастеника изображать, стальные нервы нужны. И внешность какая-никакая требуется. Наш зритель, хоть и пьян, как правило, но все ж не совсем зомби.
Отец сказал:
– Я понимаю.
– Ага, – кивнул Годунов. – Шоу-бизнес – вещь жестокая. Смотрел про девочек из Лас-Вегаса? Ну вот, где-то так. Как ты, Степаныч?
– Я хорошо, – сказал отец. – Я хорошо.
* * *Мне часто снится электричка. Или это поезд дальнего следования? В любом случае, все места сидячие. Только таких вагонов, как в моих снах, на самом деле не существует: они всегда немного странные по планировке, с боковыми сиденьями и очень узкими коридорами.
В этих поездках всегда царит неразбериха. Нужно вовремя пересесть с поезда на поезд, бежать по платформам, переходам, рельсам, а когда все-таки удается запрыгнуть внутрь, выясняется, что в вагоне нет своих и их предстоит разыскивать.
