Рик Риордан - Перси Джексон и Лабиринт смерти
Наконец мы добрались до конца этого ужасного перехода и оказались в большой пещере, почти все пространство которой занимали высокие колонны из сталагмитов. В середине ее протекала подземная река, на берегу сидел Тайсон и держал на коленях голову Гроувера. Глаза лежавшего сатира были закрыты. Он не шевелился.
— Тайсон! — закричал я.
— Перси! Сюда, быстро!
Мы кинулись к нему. Гроувер не умер, слава богам, но он так дрожал, каждая клеточка его тела так тряслась, словно он замерз чуть ли не до смерти.
— Что с вами произошло? — быстро спросил я.
— Много всякого разного,— пробормотал Тайсон.— Сначала была огромная змея. Потом какие-то здоровенные собаки. Люди с мечами. А потом... потом мы, сам не знаю как, очутились поблизости отсюда. Гроувер почему-то разволновался и кинулся бежать. Так мы добежали до этой пещеры. А как только добежали, он вдруг упал. С тех пор так и лежит.
— Он говорил что-нибудь?
— Говорил. Сказал, что мы уже близко. Потом ка-а-ак рухнет и ударится головой о камни.
Я опустился на колени рядом с Гроувером. Один раз в жизни мне уже пришлось видеть своего друга-сатира в отключке, это случилось в Нью-Мехико, когда он почувствовал близкое присутствие Пана.
Лучом фонарика я осветил помещение, в котором мы оказались. В дальнем его конце темнел проход, по-видимому ведущий в другую пещеру, по сторонам его стояли гигантские колонны из кристаллов, которые блестели и сияли точь-в-точь как самые настоящие бриллианты. А за этим проходом...
— Гроувер,— попросил я,— проснись, пожалуйста.
— Агрггг.
Аннабет тоже присела рядом и плеснула в лицо Гроуверу холодной речной водой.
— Тьфу! — Сатир фыркнул, и глаза его распахнулись.— Перси, это ты? Аннабет? Откуда вы взялись?
— Все нормально,— сказал я.— Ты на минутку отключился. Впечатление оказалось слишком сильным.
— Да, я помню. Это из-за Пана.
— Ну да,— кивнул я.— За этим порогом находится чрезвычайно мощная сила.
Я быстро познакомил своих друзей с Рейчел, поскольку ни Тайсон, ни Гроувер никогда ее не видали. Тайсон галантно сказал, что она «хорошенькая», и от этих слов ноздри Аннабет зашевелились так, будто она собиралась немедленно раздуть костер.
— Вот так, в общем,— подытожил я.— Пошагали, Гроувер. Обопрись на меня.
Аннабет и я помогли нашему другу встать на ноги, и все вместе мы направились к подземной реке. Течение в ней было сильным, а дно таким глубоким, что уже через несколько шагов вода дошла нам до пояса. Мысленно я пожелал себе остаться сухим, так оно и вышло, но это ничуть не помогло моим друзьям. К тому же мне все равно было до того холодно, будто вокруг бушевала снежная пурга.
— Думаю, мы в пещерах Карлсбада,— стуча зубами, произнесла Аннабет.— Может, в еще неразведанной их части.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что Карлсбад — это в Нью-Мехико, не понимаешь, что ли? Прошлой зимой мы это уже проходили.
Я кивнул. Гроувер грохнулся в обморок, когда мы шли через Нью-Мехико, именно там он почувствовал близкое присутствие Пана.
Наконец мы выбрались из реки и продолжили наш дальнейший путь по суше. Когда до колонн с кристаллами-бриллиантами стало рукой подать, на меня начали накатывать волны энергии, изливавшейся из пещеры за ними. Я уже и раньше бывал в обществе богов, но это ощущалось по-другому. Сейчас мою кожу будто пощипывало от мощного потока энергии, усталость моя улетучилась как после хорошего ночного сна. С каждым шагом я словно становился сильнее, как те растения, что показывают в рекламных роликах. Запах, доносившийся из соседнего помещения, был не чем иным, как запахом слежавшегося и влажного дерна. Так иногда в теплый летний день пахнут деревья и цветы.
Гроувер прямо весь извелся от переживаний. Говорить мне не хотелось, и даже Нико молчал.
Еще один шаг — и мы оказались в царских чертогах. У Рейчел вырвалось изумленное: «Ой!»
Хрустальные стены сияли разноцветными переливающимися огнями — красными, зелеными, синими. В этом странном призрачном свете цвели прекрасные растения — гигантские орхидеи и бледные звезды каких-то неизвестных цветов, вились лианы, увешанные оранжевыми и пурпурными ягодами. Пол был покрыт мягчайшим зеленым мхом. Потолок над головой уходил ввысь дальше, чем в каком-нибудь соборе, и на нем мерцали целые галактики звезд. В центре пещеры стояло римское овальное ложе из позолоченного дерева, покрытое многочисленными бархатными подушками, а вокруг него расселось множество самых разных великолепных зверей. Но это были не обычные звери, я увидел здесь птицу додо и какого-то неизвестного хищника, похожего на гибрид волка с тигром. Потом я заметил такого огромного грызуна, что он мог бы считаться праматерью всех морских свинок на свете. Из-за кровати доносилось урчание огромного мохнатого мамонта, объедавшего ягоды с вьющейся лозы.
На ложе лежал, раскинувшись, старый сатир. Его глаза небесно-голубого цвета внимательно следили за каждым нашим шагом. Курчавые волосы были совсем седыми, и такой же седой была его острая бородка. Даже шерсть на козлиных ногах белела проседью. Голову сатира украшали огромные рога, блестящие, коричневые и развесистые. Да, такие рожки не спрячешь под шапку, как это частенько делал мой друг Гроувер. Шею старого сатира обвивал шнур, на котором висела свирель.
Гроувер упал на колени перед кроватью.
— Повелитель Пан!
Бог снисходительно улыбнулся, но грусть в его глазах не растаяла.
— Гроувер, мой дорогой, храбрый сатир! Долго же мне пришлось тебя дожидаться.
— Я... я заблудился,— смущенно пролепетал мой ДРУГ.
Пан расхохотался. Что за чудесный смех! Это было похоже на то, как шумит первый весенний ветерок, от этих звуков вся пещера словно наполнилась свежестью. Тигроволк вздохнул и положил голову на колени богу, птица додо доверчиво возилась около самых его копыт, смешно клекоча. Я мог бы поклясться, что она тихонько насвистывала «It's a Small World»[21].
Но сам бог Пан казался каким-то утомленным, весь его облик был неясным, словно вылепленным из Тумана.
Оглянувшись, я увидел, что все мои спутники преклонили колени, в глазах их отчетливо читался почтительный страх. Тогда я тоже опустился на колени и, смутившись, глупо пробормотал:
— Ваша птица додо умеет свистеть.
— Умеет.— Глаза бога лукаво блеснули.— Ее зовут Диди, это моя маленькая артистка.
Диди с обиженным видом подняла головку, легонько клюнула колено Пана и принялась насвистывать что-то, явно напоминающее траурный марш.
— Это самое прекрасное место на свете! — воскликнула Аннабет.— Ни одному архитектору еще не удавалось создать такого дивного сооружения.
