Тамара Воронина - Душа дракона
А кошмары снились одинаковые – и на голой земле, и в мягкой постели. Неизменно одни и те же. Посиневшее лицо Аури. Открытые мертвые глаза. Мертвые губы, шепчущие неизменное: «Живи, малыш».
* * *
Наутро Диль обнаружил рядом аккуратно сложенную одежду, какой не носил и во времена своей славы, а у окна – Франка, любующегося рассветом. Не поворачиваясь, он пояснил:
– Придется тебе пока попользоваться моим гардеробом. Стиль, конечно, не твой, зато размер более-менее подходит. Одевайся, умывайся, брейся.
Диль молча послушался, молча надел черные штаны, рубашку и даже башмаки. Башмаки пришлись удивительно впору, штаны тоже, а рубашка была чуточку тесновата в плечах. Франк оглядел его, покачал головой и пообещал экипировать должным образом в кратчайшие сроки. Диль осторожно поинтересовался, откуда Франк узнал, что он проснулся, если смотрел в другую сторону, получил в ответ: «Услышал, как ты глаза открываешь» – и предпочел не уточнять.
В обеденном зале Даер беседовал с тоненькой светловолосой девушкой, в которой Диль не сразу признал Денни. Ничего странного, Денни никогда не смотрел так свысока, не завивал волосы и не носил розовых платьев с оборочками. Правда, Дилю она улыбнулась вовсе не надменно, а радостно, только уютнее от этого он себя не почувствовал. Было очень не по себе. Он ощущал себя лишним в этом мрачноватом холодном зале, в это мрачной чужой одежде, да и в этой грядущей непонятной миссии тоже. У Диля не было повода не верить Франку и Даеру, только вот себя в роли спасителя мира от зла он не представлял. В отличие от Денни-Лири. Даже кусок в горло не шел, хотя завтрак был еще роскошнее ужина. Наверное, эти двое не знают, что такое пустой желудок или даже однообразная убогая пища. Чтобы утром есть мясо, надо быть весьма обеспеченным человеком.
В разговоре он, конечно, не участвовал. Вчера наговорился. Франку легко удалось вывернуть его наизнанку, и это было не то чтоб неприятно, просто вернуло его к событиям почти двадцатилетней давности. К воспоминаниям об Аури, живом и мертвом, к всегдашнему «а что было бы, если». Привычная горечь снова портила вкус нежному филе.
Он даже не слушал. Беседу вели преимущественно Даер и Лири, Франк изредка вставлял желчные реплики, и Диль предположил, что совместное путешествие будет нелегким. Сам-то Диль мог ужиться с кем угодно, а вот насколько терпима принцесса...
После завтрака Франк приказным тоном попросил Диля отправиться с ним за необходимыми припасами и полдня таскал его за собой по магазинам. Не по лавкам, по настоящим большим магазинам. Деньги он не считал, если товар его устраивал, а на слабые протесты Диля не обращал внимания. В результате был куплен полный комплект одежды, слава богам, не черной, пара плащей, отличные сапоги, теплая куртка, несколько сменных рубашек для Диля, такой же полный комплект и очень красивое платье для Лири и три лошади. Предварительно Франк поинтересовался, умеет ли Диль ездить верхом, и Диль кивнул, предположив, что вольтижировка ему не грозит, ездить придется не стоя на крупе коня, а сидя в седле. Как-то так получилось, что Диль рассказал Франку, что поначалу учился в цирке всему подряд, что очень пригодилось ему в странствиях. Выступать в цирке как жонглер, наездник или эквилибрист он бы не рискнул, а вот в дороге, в крохотных городках или деревнях, где людям и сравнивать не с чем, его слабые навыки вполне сходили за мастерство.
Франк бросал ядовитые фразочки, иногда больно коловшие, но Диль всегда отличался терпением и никак на них не реагировал. И о миссии он не говорил, а Диль отчего-то не спрашивал. Время еще будет.
В путь, однако, они отправились вдвоем, оставив Лири с Даером. Она возмутилась, топнула ножкой, воскликнула, что ни за что не отпустил Диля одного с этим невежественным хамом, а невежественный хам скучно спросил, связать ее или просто так в чулане запереть, и она замолчала. Очень убедительно у Франка получилось. Диль поверил сразу: свяжет.
* * *
– Это еще не миссия, – пояснил Франк, когда они остановились на ночлег. Постоялый двор показался Дилю отличным, а Франк скривился, увидев комнату – просторную, чистую, с двумя большими кроватями и растопленным камином. – Вот ведь… еще, поди, и ночной горшок под кроватью. Дильмар, ты любишь пользоваться ночным горшком? Я все время боюсь промахнуться и потому предпочитаю выходить во двор. Так вот, это не миссия. Мы пока собираем команду. Даер уверяет, что где-то здесь мы встретим еще одного идиота… не обижайся, я не только о тебе, но и о себе. Ужинать здесь будем или в общем зале? Как ты насчет свинины? Тут жарят свиные отбивные, и если жесткие, я лично хозяину всю морду размягчу… Почему ты ничего не спрашиваешь?
– А что я должен спрашивать?
– Ну, например, как бы тебе от этой миссии избавиться, – хмыкнул Франк. – Охота тебе мир спасать?
Диль пожал плечами. Охота, неохота, а куда денешься… Лири явно восприняла все это всерьез, а оставлять ее Диль не собирался.
– Ты веришь в свое предназначение? – очень серьезно спросил Франк. Диль засмеялся.
– Мое предназначение? Вы шутите, господин Франк.
– В общем, нет. Но я рад, что ты относишься к этому с юмором. Принцесса же поверила. В команде непременно есть те, кто верит, кто вынужден и кому плевать. Вот интересно, к какой категории относишься ты, Дильмар. Что плечами пожимаешь? Не знаешь? Ты не пытаешься сбежать, но и не высказываешь никакого энтузиазма. Такое впечатление, что тебе и это пофиг, как и вся твоя прошедшая и грядущая жизнь. Знаешь, в чем мы похожи?
Похожи? Диль искренне удивился. Ничего общего у него не было с этим уверенным в себе, властным и циничным человеком. Ничего. Франк долго смотрел на него, и Диль подумал, почему ему показалось, что глаза у него темно-зеленые, когда они все-таки темно-коричневые, почти черные, а огонь в камине отражается в них багровыми искрами.
– Мы оба не хотим жить, – сообщил Франк. – Не в том смысле, что мечтаем о смерти. Нет. Даже жизнь свою защищать будем, это инстинкт. Нам неинтересно. Мы живем по инерции. Потому что так положено. Родился – ну так живи. Никто не спрашивает, надо ли нам это. Вино будем? Да что я спрашиваю, ты ж как сломанная ветка в реке, куда несет, туда и плывешь. Ну хоть бы раз возразил. Ты мужчина или тряпка?
Диль опустил глаза. Сломанная ветка. Это сильно. И неверно. Опавший лист – так точнее. Крутит, поворачивает, влечет за собой, прибивает к берегу. Ветка тяжелее, ее может затянуть водоворот, а лист выплывет. Или утонет. Ему все равно.
– Я пока не вижу причин для протеста или возмущения, – тихо сказал он. – Дорогу выбираете вы, за кров и еду платите вы, так почему я должен возмущаться тем, что вы не интересуетесь моим мнением?
