Дуглас Брайан - Красавица в зеркалах
Югонна вместо ответа попробовал подняться на ноги. К его удивлению, это ему удалось.
Конан не без насмешки наблюдал за его усилиями. Опытным взглядом киммериец уже видел, что рана Югонны не опасна – ему просто распороли кожу на боку. Крови много, да и неприятно, но совершенно не смертельно.
– Возьми мою руку. – Конан протянул ему руку, и Югонна вцепился в его локоть мертвой хваткой. – Все, уходим. Скоро сюда придет стража, а я очень не люблю отвечать на вопросы стражников, особенно ночных – эти раздражительны. К тому же у меня совершенно нет ответов. А у вас?
– В каком смысле? – спросила Далесари.
– В том смысле, что это ведь на вас напали. Кто хотел вас угробить? – резковато проговорил Конан.
– Откуда нам знать? – ответил за обоих Югонна. – Мы здесь никогда прежде не были. Возможно, завистники…
– Завистники? – Конан изумленно посмотрел на фокусников. – Кто же может вам завидовать?
– Другие артисты, – с достоинством объяснил Югонна. – Нам ведь удалось то, в чем не преуспел больше никто.
– Нет, – решительно сказал Конан. – Этого нe может быть. Для того, чтобы организовать такое покушение, нужно по меньшей мере быть местным жителем. Пять бандитов! Да кто из пришлых знает, где их искать и как нанимать? К тому же у артистов не водится столько денег… Если бы это были завистники, они попытались бы убрать вас своими руками.
– В таком случае, у нас вообще нет ни ответов, ни предположений, – сказала Далесари.
– Ну а у меня есть, – проворчал киммериец. – Кому-то из здешних сановников очень не хочется, чтобы Цинфелин пришел в себя и избавился от своей болезни.
– Цинфелин! – встрепенулась Далесари. – Мы должны быть у пего в замке и давать еще одно представление!
– Ночью? – удивился Конан.
– Да, он просил нас прийти ночью. Говорит, по ночам у магии появляется дополнительная союзница – тьма. В темноте, по его словам, просыпаются тайные силы…
– Ничего нового, – буркнул Конан. – Я и сам предпочитаю работать по ночам.
– Работать? – с неподдельным ужасом воскликнула Далесари. – Не хочешь же ты сказать, что по ночам забиваешь сваи или возишь камни на строительстве какого-нибудь храма?
Несмотря на жуть, все трое рассмеялись.
– Нет, – сказал Конан, отсмеявшись. – Когда я говорю о «работе», я имею в виду нечто более… прибыльное, чем таскание камней на строительстве храма. Как бы там ни было, но юный граф взял себе в союзники ночь – а значит, и все силы тьмы; стало быть, и меня.
– Ты хочешь отправиться с нами в замок?
– Не вижу другого способа попасть туда, – сказал Конан. – Нет, способы, конечно, есть, но этот самый простой. Я ведь говорил, что должен отогнать от вас кровавых призраков беды… Так что уж не спорьте со мной сейчас.
– Конан, – нерешительно проговорил Югонна, – я буду тебе очень признателен…
– Мы оба будем тебе признательны, – перебила Далесари.
– Мы оба, – подхватил Югонна. – Нам нужен человек, который поберег бы наши жизни. Похоже, здесь нам угрожает нешуточная опасность.
– Ну так бегите! Не задерживайтесь здесь ни минуты.
– Нет, – хором произнесли супруги.
Югонна объяснил:
– Нам нужны эти деньги, ты же знаешь.
А Далесари добавила:
– Нам жаль молодого графа…
Глава третья
– Кто этот верзила? – осведомился начальник дворцовой стражи, когда Конан вместе с обоими фокусниками предстал перед ним. Они успели переодеться в чистое и перевязали рану Югонны. Конан маячил за спинами своих знакомцев, превосходя их в росте по меньшей мере на голову.
– Это? – Югонна повернулся и глянул на Конана. – Наш помощник. Он носит зеркало. И вещи. И иногда – Далесари.
– Он переносит меня через препятствия, – объяснила Далесари. – Через лужи, камни… В общем, там, где трудно пройти.
Конан сильно сопел у нее за спиной.
Начальник стражи махнул рукой.
– Проходите. Граф Цинфелин ждет вас. Я предупрежден насчет двоих фигляров, но коли вас трое…
– Это необходимо для нашего представления, – твердо заявил Югонна.
И они зашагали по коридору. Начальник стражи проводил их глазами и, пожав плечами, отправился спать.
Цинфелин ждал их прибытия с нетерпением. Когда дверь его личных покоев открылась, и показалась Далесари, молодой граф сам бросился к ней навстречу. Он больше не был ни бледным, ни вялым. На его щеках играл лихорадочный румянец, глаза горели, пересохшие губы все время шевелились, как будто Цинфелин вел бесконечный и беззвучный диалог с самим собой.
– Наконец-то! – воскликнул он, хватая Далесари и Югонну за руки и втаскивая их в комнату.
Он тут же осекся, заметив Конана: – А это кто?
– Наш помощник.
– А, хорошо…
Цинфелин сразу же перестал обращать на Конана внимание, и киммериец, устроившись в углу, занял удобный наблюдательный пост, как раз рядом с кувшином, полным вина.
Напрасно Югонна боялся, что юный граф обратит внимание на растерзанный вид обоих фокусников. Хотя в комнате и горел факел, воткнутый в стену, Цинфелин совершенно не замечал ссадин и разбитой губы Югонны, красной полоски на шее Далесари. Он целиком и полностью был поглощен своими мыслями.
– Зеркало с вами? – жадно спросил он.
Югонна вынул из мешка зеркало и установил его перед графом.
– Отлично! – воскликнул Цинфелин, потирая руки. – Превосходно! А сейчас покажите мне, пожалуйста, еще раз некоторые картины.
– Что именно хочет увидеть ваша светлость? – вежливо осведомился Югонна.
Конан шумно отхлебнул вина и, заметив, что Далесари с укоризной посмотрела на него, приветливо махнул ей рукой.
И снова Цинфелин явил полное безразличие к происходящему вокруг него.
– Помните ту картину… маяк возле пролива? – быстро проговорил он. Далесари обратила внимание на то, что юный граф чуть задыхается.
– Маяк? – переспросила она. – Но почему вашу светлость так взволновала именно эта картина? По-моему, она самая мирная и успокаивающая.
Югонна покосился на свою подругу. Вечно ей нужно возражать! Всегда и на все у Далесари имеется собственное мнение! Когда-нибудь это здорово их подведет…
– Его светлость хочет увидеть маяк, – мягко заметил Югонна. – Зачем же рассуждать и тем более возражать? Просто покажем еще раз маяк, вот и все… Лично мне тоже нравится эта картина. Хотя большинство мечтательных юношей, разумеется, выбрали бы русалок.
С этими словами он провел рукой над зеркалом, и там снова заклубился туман, а сквозь разводы и пятна тумана проступила белая башня с фонарем наверху. Серые воды пролива тихо плескали у подножия башни, чайка кружила в воздухе.
