Торн Стюарт - Дары Зингарцев
— Эй, эй, эй, смотрите-ка, что я добыла!
Силла бежала вприпрыжку сквозь заросли, воздев над головой свою добычу. Темные ее глаза сияли восторгом и гордостью.
— Горлица! И какая жирная! Вы только гляньте — словно ее специально откармливали нам на ужин! — Она кинула на траву окровавленную тушку.
— Горлица? В этих джунглях? — изумился Конан. Он взял в руки еще теплое птичье тело. — И впрямь жирная. Неужто сбежала из клетки? Что нам — привычно, здешним в диковинку, могли держать как редкую птицу. Что ты наделала, дрянная девчонка!
В окровавленном комке взъерошенных перьев трудно было что-то различить, но острый глаз киммерийца мгновенно заметил темное кожаное кольцо, плотно облегавшее лапку птицы. Нащупав тонкую бечевку, он отвязал кожу, и на ладони у него оказался крошечный конверт с листом почти прозрачной, мелко исписанной бумаги.
Силла дернула смуглым плечом.
— А что такого? Подумаешь, чей-то голубь. Следить надо было получше, — надувши губы, ответила она.
Сагратиус заглянул Конану через плечо и пробасил:
— Великий грех, дочь моя! Но как бывший жрец
Митры могу отпустить тебе его, ибо не знала ты, что творила.
— Да в чем дело-то? — уже по-настоящему сердясь, топнула ногой девушка. — С каких это пор запрещено бить птицу в лесах?
Конан, щуря глаза, разбирал убористый витиеватый почерк. Письмо было написано на одном из хайборийских языков, но с таким количеством росчерков, завитушек и прочих ненужных украшений, что у киммерийца, и без того не слишком складно разбиравшего буквы, вскоре зарябило в глазах. Кинда, хоть и вовсе не умел читать, тоже с любопытством разглядывал находку. Тем временем Сагратиус, наставительно тыча в мертвого голубя толстым пальцем, пояснял:
— Это не просто горлица, это почтовый голубь. Он нес кому-то важное письмо за тысячу лиг, а ты его подстрелила. Теперь письмо никогда не дойдет — не возьмемся же мы сами доставлять его!
Конан, разобрав наконец первые несколько слов, оглушительно расхохотался.
— «Высокородный принц Римьерос, герцог Лара — своему брату, Кратиосу Третьему, королю Зингары.»! — Нет, не возьмемся, клянусь Кромом! Пусть его послания сами о себе заботятся… — По-прежнему щурясь, он продолжал читать по складам, приговаривая: — И как же идут дела у нашего несравненного принца? Судя по всему, скверно. Когда идешь по висячему мосту, нужно смотреть вверх, а не вниз» О, а это что еще такое? «мелочь способна вызвать улыбку.» — Клянусь Белом, покровителем всех обманщиков! Да это же он обо мне! «Встретился с Конаном из Киммерии, известным у Черных Берегов еще под именем Амры. Встреча наша не была мирной, я столкнулся с ним в лесу случайно, почти безоружный. И все же он едва не поплатился жизнью за все свои бесчинства в наших морях. Ему удалось улизнуть от меня, и с тех пор он рыщет вокруг моего войска, надеясь застать меня врасплох — мы неоднократно натыкались на следы его стоянок. Я в ответ усилил ночные посты и еще не отчаялся заполучить его и привезти в Зингару тебе на потеху — если не всего, то хотя бы голову»» Вот ведь шакалий выродок! Ну, с меня хватит!
Взяв письмо брезгливо, как дохлое насекомое, двумя пальцами, он бросил его в костер. Тонкий листок взвился вверх в потоке горячего воздуха, вспыхнул — и мгновенно рассыпался в прах. Конан обернулся к Силле.
— Напрасно я бранил тебя, малышка. И в самом деле, знатная добыча! Значит, он где-то поблизости, этот не¬счастный слизняк!
— Это ты о ком? — поинтересовался Сагратиус. Конан сел, скрестив ноги, и принялся ловко ощипывать птицу.
— На всех, конечно, не хватит, но ты, моя смуглая
охотница, полакомишься всласть! — приговаривал он. — Я не стал рассказывать, а со мной, между прочим, при¬ключилась забавная история, пока я дожидался вас за перевалом. По здешним дорогам идет зингарское войско — сотня молодых головорезов, именующих себя рыцарями, а к ним — еще два раза по столько оруженосцев, ко¬нюших и слуг. Едут они в столицу, с каким-то драго¬ценным даром Императору.
Киммериец говорил, а пальцы его проворно трудились над тушкой. Трое его товарищей уселись было вокруг послушать интересную историю, но Конан живо призвал их к порядку:
— Вы чего расселись? Займитесь пока костром и ужи¬ном. Слушать-то можно и так.
— Ты рассказывай, не отвлекайся, — отозвался Саг¬ратиус, но все же поднялся с места и, подвесив котелок, принялся раздувать уголья. Силла задумчиво остругивала прутик.
— У реки я просидел несколько дней, дожидаясь вас, и вконец извелся от безделья. И как-то вечером вывалился к моему костру из бамбуков зингарец — тощий, скула¬стый и носатый. А мне так надоели эти желтые рожи, что я был рад даже и зингарцу. У меня как раз козленок пекся на угольях, хватило бы на троих. Подошел зингарец к костру, сел. И смотрит на меня так, как будто я его собирался поджарить. Ты кто таков, спрашиваю я. А он мне — принц, мол, зингарский, возглавляю посольство брата-короля к Императору Поднебесной. Ну принц так принц. Я его накормил. Он поел и к своим засобирался — я ему сказал, что видел лагерь выше по реке. Ушел он, вроде бы даже поблагодарил. Луна еще не села, как он вернулся — воткнуть мне нож в спину.
— А что это он так? — с неудовольствием поинтере¬совался Сагратиус. — Или ты обидел его чем?
— Да вроде бы нет, — пожал плечами Конан. — Чем я мог его обидеть? Просто за мою голову в Зингаре и Аргосе хорошие деньги назначены. Видно, принц решил прославиться. А вместо славы получил хорошего пинка от меня на прощанье» А вот и голубок-то наш зингарский готов! — Он приподнял за ногу ощипанную тушку. Силла протянула ему заостренный прут, Конан насадил на него птицу и подвесил на распорках над костром — сбоку, где пламя потише, а уголья пожарче. — В общем, вытянул я его клинком пониже спины на прощание, да благород¬ный принц и был таков. Думал, на том дело и кончится — а оно смотри как обернулось!
Суровое, точно из камня высеченное лицо киммерийца казалось в этот миг обиженно недоуменным, точно он и сам в толк не мог взять, с чего так оскорбился его непрошенный гость. Он, разумеется, был отнюдь не столь наивен, сколь хотел казаться сейчас — но в такие ми¬нуты, в компании приятелей, за шутками-прибаутками, в ожидании сытного ужина, да еще в обществе славной малышки, варвар не прочь был подурачиться немного, скинув с плеч груз прожитых лет, кровавых боев, чужой подлости и предательства. В такие минуты мир казался совсем юным и чистым, и ему хотелось смеяться. Спутники его, однако, думали каждый о своем.
— Драгоценный дар Императору, говоришь? — задум¬чиво протянул Сагратиус. — Хотелось бы знать поточнее, что это за дар такой. Клянусь милостивым Митрой, зингарский король не пошлет триста человек охранять ка¬кую-нибудь безделицу!
