Элизабет Мун - Дары
— Да, парень, ну и натворил же ты дел.
— Я не хотел, — начал оправдываться Долл.
— Я рад, что все так вышло, — сказал мужчина. Он поднялся и протянул Долу руку. — Идем. Позволь мне называть тебя другом. Меня зовут Фелис, и когда-то я был паладином Фалька. Похоже, Фальк снова призывает меня к себе, даже после того, как… даже теперь. — Он взглянул на меч, и уголки его губ дернулись кверху — вряд ли это можно было с полным правом назвать улыбкой. — Думаю, мне стоит взглянуть на этот лес, где твоя сестренка нашла нож, который я вырезал, и проверить, не вынесло ли туда и другие игрушки. Что-то подсказывает мне, что обратный путь к Фальку может оказаться… интересным.
Долл принял протянутую руку и поднялся.
— А я? — спросил он.
— Надеюсь, что ты отправишься со мной, сказал мужчина. — Ты спас мне жизнь и вернул мне мой нож… да и мою жизнь тоже. К тому же я уверен, ты захочешь, чтобы твоя сестренка, которая нашла его, узнала, что он спас тебя.
— Вернуться домой? — Голос Долла сорвался на писк. В памяти у него встали отцовские насмешки и побои братьев.
— Похоже, мы оба должны вернуться домой, — сказал Фелис. — Мы оба бежали, но нож позвал нас обоих. Но ни ты, ни я не останемся с твоим отцом, это я тебе обещаю. Думаешь, парень, который спас паладина, может навеки остаться Дырявыми Руками?
В самый разгар лета, когда деревья, недвижные и недреманные, стоя, как часовые, стерегут в полуденный час свою сень, а по-весеннему бурные воды утихают, превращаясь в прозрачные пруды и ленивую зыбь, Долл — теперь уже не Дырявые Руки — вернулся домой по свежескошенному полю вместе с высоким мужчиной, на чьей нелепой одежде даже в такую жару не было пятен пота. Гори узнал Долла в тот же миг, как тот вышел из рощи, но мужчина в безупречной белой рубахе и с мечом был ему незнаком. Братья Долла остолбенели, точно громом пораженные, глядя на приближающегося брата, который двигался с грацией человека, не спотыкающегося даже на самой неровной дороге.
В тот вечер, в мягких неспешных сумерках, Фелис рассказал всем об отваге Долла, о магии вырезанного им ножа, о его обетах и о том, что должен вернуться обратно.
— Тогда… наверное, это тоже ваше, — сказала младшая девочка, Юлия.
Она вытащила из-за корсажа небольшой деревянный кружок с вырезанными на нем розовыми лепестками и протянула гостю. Долл различил в ее голосе слезы.
Фелис покачал головой.
— Нет, малышка. Когда я вырезал цветы, то думал о своих далеких сестрах. Если в нем живет магия, пусть она будет твоей.
Он коснулся теплого дерева пальцем. В воздухе мгновенно разлился аромат роз, который долго не хотел рассеиваться. Личико девочки озарила радость, она еще раз понюхала круг и спрятала его обратно под корсаж.
— Он что, и вправду вас спас? — спросил старший брат Долла.
— Я поскользнулся и упал, — сказал Долл.
— В самый подходящий момент, — заметил Фелис и одним мановением руки заглушил поток насмешек, которым было с готовностью разразились братья Долла. — Я надеюсь, что он пойдет со мной, поможет собрать остальные вещицы, которые я должен найти, прежде чем вернуться к службе.
— Но… — Гори Высокий в полумраке пригляделся к своему сыну и к Фелису. — Если он не тот мальчишка, каким был…
— Значит, ему пора уходить, — сказал Фелис. Он повернулся к Доллу. — Конечно, если ты хочешь.
Он был дома, но ни тумаков, ни насмешек не было; он вернулся победителем. Если он останется, то всю жизнь будет жить этими воспоминаниями. Рассказывать истории, показывать шрамы. Если уйдет, то на этот раз за такими приключениями, какие бывают только у паладинов. Теперь он знал о настоящих приключениях куда больше, чем раньше… и в его душе не осталось горечи и обиды. Все было за то, чтобы он ушел, и ничто его не держало.
Вечерний ветер взметнул пыль, разом всколыхнув все знакомые домашние запахи. Юлия подошла к нему сзади совсем близко — он чувствовал аромат роз от деревянного кружка у нее под корсажем. Но все перекрывал запах ручья, деревьев — неуловимый дух далеких краев, которые он лишь начал для себя открывать.
— Я пойду с тобой, — сказал он Фелису, как равный равному. А потом, обращаясь к своей семье, добавил: — И в один прекрасный день я снова вернусь домой, с подарками для всех вас.
