Евгений Цепенюк - КУДА ГЛАЗА НЕ ГЛЯДЕЛИ
Поэтому спросил о другом:
– А откуда ты узнал, что деревня называется Потёмкинской? Указателя я не заметил.
– Да я уж навидался… Стоп. Или ты вообще не в курсе, что такое «потёмкинская деревня»?!
В течение следующего получаса молодой король с немалым интересом узнал (и постарался хорошенько запомнить) кое-что действительно полезное. Во-первых, что с помощью потёмкинских деревень министры демонстрируют своим повелителям, как сытно и комфортно живётся народу под их мудрым управлением. Во-вторых, что локальная оптимизация действительности (так это называется на профессиональном жаргоне) - дело сложное, кропотливое и в чём-то творческое, но взявшемуся за выполнение заказа волшебнику почти всегда приходится работать в условиях строжайшей секретности, жёсткого цейтнота и более чем скромного финансирования. Оттого обойтись без хотя бы пары-тройки ляпов никак невозможно. То местные жители все на одно лицо (и хорошо ещё, если незнакомое), то деревья не отбрасывают тени, а то и стадо пятиногих коров пробежит. Поэтому распорядок хождения в народ планируется так, чтобы созерцать оптимизированное поселение монарху приходилось, по возможности, вечером - то есть в потёмках. Отсюда и название.
– Хотя, конечно, бывают и исключения, - продолжал Ястреб. - Вот, скажем, когда Полено только-только стал волшебником (даже право обходиться совсем без имени не успел заслужить, а так и звался - «Волшебник, ранее известный как Полено»), он стажировался в должности придворного мага в одном маленьком северном королевстве. Сам король был большим любителем народа, а вот министры предпочитали чего позвонче. Соответственно, налоги всё росли, а казна всё пустела. Соответственно, придворный маг только и занимался, что возведением потёмкинских деревень. И вскоре так набил руку, что играючи сотворял шедевры, которые и при свете дня показывать было не стыдно. А набив руку, заскучал от однообразия - и принялся импровизировать, рационализировать, вносить усовершенствования в технологию…
А в этом деле, чтобы ты знал, самое сложное - соблюсти баланс. Не переборщить с оптимизмом. Пусть все жители пышут здоровьем, но хоть одна прыщавая девица должна попасться на глаза. Хоть один слегка покосившийся забор, хоть одна мелкая лужа посреди главной улицы. В мелких изъянах - вся убедительность (тебе, как художнику, это должно быть хорошо известно). Так вот, он и занялся поиском способов, которые позволили бы допускать как можно менее заметные недостатки, но при этом не в ущерб эффективности. К примеру, придумал персонифицировать проект под заказчика. Известно ведь: что для одного недостаток, то для другого - просто пустое место. Что для одного - нелепица, для другого без разницы. Ну и так далее. В общем, добился исключительных успехов, кандидатскую защитил с отличием.
Но вот однажды сотворил он деревню настолько чудную, так точно соответствующую королевским запросам на прекрасное и при этом настолько убедительную, что король как будто живьём попал в свою мечту. И покидать её уже не захотел. Так и заявил: мол, переношу сюда свою резиденцию. Там вот, на холмике, постройте мне замок, а пока обоснуюсь в местном трактире. Дальше - хуже: с первого же взгляда воспылал страстью к одной девице. А местные жительницы целомудрием не отличались - поскольку сам король его особым достоинством не считал…
Советники с министрами, конечно, поначалу попадали в панику. На близкое взаимодействие даже самая качественная, но оптимизированная реальность всё-таки не рассчитана. Сквозь лестницу не провалишься - так о перину ушибёшься. Зубы о пирог не сломаешь - так вкуса не почувствуешь. А даже если и почувствуешь, так всё равно не наешься. Хотя вот, кстати, вином можно напиться. При желании… Ну, а про секс и говорить нечего: в лучшем случае - слабое подобие левой руки.
В общем, вызывают они Волшебника, ранее известного как Дубина, и ставят в известность: так, мол, и так, если король заметит подвох - окажешься виноват один только ты.
– И будешь ты никто, и звать никак, - вставил Пеон.
– Вот именно. А не заметит, говорят, - тогда проси, что хочешь, только в разумных пределах (если ты понимаешь, о чём мы). Ну, Волшебник недаром считался самым перспективным: если, отвечает, вы так вопрос ставите - уж напрягусь, сделаю всё в лучшем не только виде, но и в лучшем вкусе, запахе и тактильном ощущении. А если вы свои разумные пределы ещё немного расширите (если вы понимаете, о чём я), то его величество не только не заметит подвоха, но и сам, по собственной доброй воле, через неделю отсюда уедет и возвращаться не захочет никогда. Вы же не собираетесь, в самом деле, заморачиваться с переносом резиденции - это ведь и вам самим придётся из столицы сюда переезжать, и расходы какие на одно только строительство замка…
Министры сразу согласились, и волшебник принялся за дело. План у него был простой, но хитрый. Недаром до того, как в последний раз сменить профессию, он успел побывать и дураком, и мудрецом. Король и в самом деле не заметил ничего необычного. А ничего необычного и не было: только самые обычные, незаметные мелочи. Незаметные, но раздражающие. Скажем, еду в трактире подавали вкусную, но немного слишком простую и жирную, так что его величеству по три раза за ночь пришлось ходить до удобств. И при этом он по шесть раз спотыкался о маленькую приступочку в коридоре. Простыни оказались свежими, но слегка перекрахмаленными. Затащенная в постель девица - податливой, но какой-то вяловатой и новомодным изысканным ласкам необученная. На рассвете второго же дня заморосил дождик, и вместо разноцветной свежести установилась влажная серая зябкость, грязь и лужи кругом…
Короче, вот таким вот образом Волшебник, ранее известный как Полено, потихоньку и аккуратно сгущал краски, и в итоге добился того, что обаяние пропало, а иллюзия осталась. Только уже не прекрасная, а самая обыкновенная, скучная и повседневная иллюзия. Так что спустя неделю король уже и сам не мог взять в толк, что же его так привлекло в этом зауряднейшем местечке и в этой банальной сельской бабе. Решил, в конце концов, что это у него просто настроение было такое лирическое. Собрался да и уехал обратно к себе в столицу. И никогда больше об этой своей поездке не вспоминал.
– Это мне, кстати, напомнило речи одного восточного монаха, - заметил Пеон, - который однажды проповедовал у нас на городском рынке. Он, помнится, утверждал, что вообще вся наша жизнь - это иллюзия. Причём по большей части как раз весьма неприятная. Но вот именно эта самая её неприятность и не позволяет нам раскрыть глаза и увидеть, что на самом деле нет никаких неприятностей - и вообще ничего нет. Вроде как в страшном сне, когда хочешь проснуться - и не можешь…
