Евгения Лифантьева - Магии не существует, или Криминальный репортер
Макс вышел ко мне и 'с места в карьер' стал расспрашивать про Квашнина.
— Милый дедок, — я попытался вспомнить ощущения, которые возникали у меня, когда Сергей Сергеевич появлялся в редакции. Максу главное — ощущения, поэтому он и спрашивал меня, а не кого-нибудь из Совета ветеранов или Общества охотников-любителей.
Кажется, старик долго работал каким-то мелким начальником в природоохране. В начале девяностых вышел на пенсию. Теперь — один из тех любителей-краеведов, которые сильно облегчают жизнь журналистов при подготовке к каким-нибудь юбилеям. И сам очень неплохо пишет. Раньше его публиковал альманах 'Земля Восточная'. Потом областной литжурнал благополучно 'загнулся', и Сергей Сергеевич стал ходить со своими лирическими миниатюрами про природу по редакциям газет. Но нынче этот вид прозы не в моде. У нас ему, правда, повезло: мы напечатали пару рассказов об охотничьих собаках — на страничке для любителей животных. Получилось как говорится 'в струю', стали приходить письма читателей на тему 'а вот с моей кошечкой (канарейкой, ежиком) тоже был случай'… В общем, то, что надо. Под спонсорство конкурса на лучший рассказ о животных подписалась фирма, торгующая собачьими кормами, и я сам вручал Сергею Сергеевичу огромный пакет 'Педи Гри' для его лаек.
— Если хочешь, я тебе притащу Маринку, которая эту собачью полосу ведет. — Предложил я Максу. — Она с ним постоянно перезванивается…
— Не надо, — Макс на секунду задумался. — Я, кажется, все понял. И почему это он, и что делать. Кстати, хочешь слетать на Уй?
— Чего? — Возмутился я.
— Речка такая на севере области — Уй. Есть еще Шиш. Не знал?
— Знал, но не сообразил сразу. Я что, есть возможность?
— Угу. Слушай, в общем…
Вот тут-то Макс и рассказал мне историю по пропавшие документы.
Есть поселок — 'Папины дачи'. Официально он называются 'Садоводческий кооператив 'Пригородный'. 'В физическом выражении' это — окруженные бетонным забором несколько десятков гектаров соснового бора на берегу реки. Забор доходит до воды и отсекает 'садоводческий' пляж. Внутри 'периметра' — десятка три коттеджей, принадлежащих Губернатору — Папе — и его приближенным.
Конечно, я на 'Папиных дачах' не был: не того полета птица. Но пару лет назад встречался с девушкой, у которой лучшая подруга — невеста сына одного из дачевладельцев. Ляльку вместе с ее подружкой пару раз приглашали в 'Пригородный' отмечать праздники. После каждой такой поездки я был вынужден выслушивать многочасовые монологи на тему 'живут же люди!'.
По мнению Ляльки, сами коттеджи ничего особенного не представляют. Так, двухэтажные кирпичные домики, какие, в принципе, может позволить себе хозяин какого-нибудь средней руки магазина. Конечно, с гаражом, баней и всем прочим необходимым. В домиках имеются все удобства вплоть до газа. Но это — не главное. Прелесть — в благоустройстве. Вдоль центральной аллеи поселка — сосны и сирень, везде, где можно, разбиты цветники, на задах за каждой дачей устроены 'шашлычные полянки' с мангалом и резными деревянными скамейками. На территории садоводства — теннисный корт, волейбольная площадка. Вымощенная тротуарными платками дорожка спускается к небольшому пляжу, тут же — лодочная станция.
Лялька, рассказывая о том, как устроилась ее подружка, истекала слюной и желчью. После очередного монолога моей пассии я принял окончательное решение сворачивать наши отношения. Конечно, девочка — куколка, и в постели хороша. Но у меня никогда не будет такого дома.
Ради любопытства я тогда покопал в архивах. Оказывается, построены были 'Папины дачи' в 1998 году. Частично они принадлежат областному Фонду недвижимости, частично — частным лицам. Финансировалось строительство из Губернаторского резервного фонда в форме беспроцентных займов. Что самое забавное, после продажи нескольких коттеджей кооператив займы вернул. Правда, и брал, и возвращал в рублях, а за этот период как раз случился дефолт, и рубль заметно усох. Но, как говорится, буква закона соблюдена.
С поселком был связан только один небольшой скандальчик: в юридическом смысле дачный кооператив не является 'населенным пунктом', поэтому не попадал в план газификации Пригородного района. Но юристы областной администрации как-то 'разрулить ситуацию', и нитку газопровода сюда протянули раньше, чем во многие деревни.
И вот теперь оказалось, что у кооператива 'Пригородный' был председатель. Был — потому что не далее как позавчера он помер. Причем — самым естественным способом, от сердечного приступа. Что не удивительно, ибо старику было за семьдесят. Проблема же заключается в том, что со смертью председателя пропала вся документация. Все бумаги, начиная с решений об отведении земель и смет на строительство. Все счета, договора, платежи и прочее. Пропала и 'белая', и 'черная' бухгалтерии.
— В общем, пропал здоровенный кусок компромата на нашего Папу, — хихикнул Макс, рассказывая мне эту историю. — У нас, как говорится 'придать гласности' эти документы вряд ли удастся. Юридически там почти все грамотно. Но если подкинуть их нужным людям в Москве, и если, к тому же, на Папу у кого-нибудь окажется 'зуб'… В общем, высокое руководство впало в панику. Подключили прокуратуру, за сутки следователи перерыть квартиру, гараж и дачу Сугодина, аккуратненько опросили всех его родных и знакомых.
— Сугодина? — Удивился я. — Василия Михайловича?
— Совершенно верно. Того самого Сугодина. Оказывается, на пенсии он не скучал.
Я покачал головой: вот как оно складывается. В восьмидесятых, когда 'спальные' микрорайоны росли, как грибы после дождя, Василий Михайлович Сугодин работал начальником треста 'Облжилстрой'. Строили тогда много, быстро, поэтому мужик он был он популярный. Любил выступать на всяких партхозактивах и первомайских собраниях: 'Вперед к светлому будущему! Превратим наш город в город-сад!'
В четвертом классе меня угораздило попасть в эскорт при знамени области на каком-то праздничном собрании. Помните, в советские времена перед началом собрания пионеры в парадной форме вытаскивали на сцену знамя и торчали возле него почетным караулом? Василий Михайлович, выходя к трибуне, прошагал мимо нас. Пахнуло табаком и дорогим одеколоном. На секунду дядька задержался около знамени. Весело подмигнул нам. Дескать, не журитесь, пацаны, тяжело в учении — легко в бою. Я тогда подумал, что именно так, наверное, выглядел Иван Поддубный, про которого я недавно прочитал книжку: огромный, словно медведь, энергичный, с веселыми чертиками в глазах.
В девяносто третьем, когда пошла вся эта приватизация-реорганизация, и каждое СМУ стало самостоятельным, Сугодин ушел на пенсию. Правда, успел 'прибрать к рукам' несколько лакомых кусочков. Крупнейший продавец грузовиков в регионе 'Урал-КамАЗ-Сервис' — бывший авторемонтный цех треста. Директорствует там сейчас сын Сугодина. Хозяин железобетонного и одного из пары кирпичных заводов — его племянник.
