Борис Сапожников - Орден Дракона
— Я сдержал своё слово, — сказал он. — Теперь дело за тобой, Влад Цепеш.
И они исчезли в разбитых оконных проёмах так же стремительно, как и появились.
Я лишь пожал плечами, сбил ногой часть баррикады и прошёл дальше по коридору, к дверям в тронный зал, где сидел трясущийся от страха — в этом я ничуть не сомневался — Пётр Алди. Двери эти даже не были заперты, я и их отворил ударом ноги — и ворвался в зал, подобно вихрю. Алди, действительно, сидел прямо на троне и мне в первый момент показалось, что у меня двоиться в глазах, такой крупной дрожью дрожал нынешний князь.
— К-кто в-вы? — прохрипел он, клацая зубами. — З-з-зач-ч-ч-чем в-вы п-пр-р-ришли-и-и-и? — затянул он.
— По твою душу, — усмехнулся я.
— Сколько тебе заплатили? — каким-то неимоверным усилием воли он сумел перестать клацать зубами. — Я заплачу вдвое больше, только оставьте меня в жи-и-и-ивы-ы-ы-ых, — под конец сорвался таки он.
— Плата, — словно в раздумье произнёс я, подходя всё ближе к трону. — Вот этот трон и всё княжество, мне пожалуй хватит. — С каждым словом я подходил всё ближе, вынимая из заспинных ножен кинжал.
— И ты оставишь меня жить? — пролепетал Пётр Алди, у которого не осталось сил на то, чтобы заикаться.
— Нет, — честно ответил я, всаживая кинжал ему в живот по самую рукоять и добавил, двигая его вверх — к грудной клетке: — Я никогда не даю пустых обещаний.
Так началось моё правление. Я избавился от убийцы моего отца, но этого было мало. Алди был лишь исполнителем, подлинными убийцами его были наши родные бояре, бессовестно предавшие его и отказавшие в помощи, после того, как он был вынужден бежать. Пора было посчитаться и ними. Я не стал разбираться кто из них прав, кто — нет, но и начинать репрессии, как это делал мой отец было глупо. Доказательством тому служит сама его смерть. Надо было покончить со всеми боярами одним ударом, иначе многие сумели бы скрыться, найдя прибежище у того же Яноша Мравийского или даже халифа Мустафы.
С этой целью я пригласил бояр на праздничный пир по случаю моего восшествия на трон. Я не делал различий между членами ордена и не вошедшими в него боярами, собрал всех в одном зале, легко вместившем и в несколько раз больше человек. Там для них были накрыты столы, которые просто ломились от лучших яств, на которые ушло колоссальное количество денег из и так скудного бюджета княжества, но для таких людей мне ничего не было жалко. Я дал им закончить трапезу, просидев всё время во главе стола. Я не пил, лишь подносил к губам полный кубок с вином, отвечая на многочисленные тосты бояр в мою честь, слуге, стоявшему за моей спиной было специально наказано также лишь делать вид, что он подливает в кубок вино. Вскоре бояре упились до такого состояния, что немногие из них заметили, как я вышел из зала.
За пределами зала меня уже ждали Бруно с Мелинором и сотня верных эльфов и людей. Я кивнул им и мы ворвались обратно в зал. Мы выволокли бояр из зала, протащив по всему замку, они бились в корчах, кричали и молили о помощи, но мы были непреклонны. Ещё больше нас укрепило то, что на улице нас приветствовал простой люд, приветствовал мою расправу над боярами.
День был прекрасным, светило солнце, небо было пронзительно-синим, воздух удивительно чистым. Очень скоро он наполнился криками бояр, увидевших небольшой новый лесок из кольев, «выросший» в нескольких ярдах от стен Тырговишты. Я сел за специально приготовленный для меня стол и наконец сделал глоток из своего кубка, который нёс в руках от самого дворца. Я смотрел на то, как бояр одного за другим сажают на колья, прихлёбывая вино и наслаждаясь их мучениями.
— Я и не знал, что ты так жесток, — сказал стоявший рядом Бруно. — Не слишком ли страшная казнь?
— Они предали свою страну, продали её мравакам и халинцам, — ответил я, делая знак бледному слуге подлить мне вина и поставить на стол корзину с хлебом. — Мой отец карал их, обычно лишая всех наделов и лишь в крайних случаях казня, но этого оказалось мало. Значит, надо быть ещё более жестоким с ними, чтобы они боялись не просто потерять своё имущество, но саму жизнь, да ещё и расстаться с ней столь жестоким способом.
— Это может вызвать ожесточение среди оставшихся в живых, — заметил Бруно, оказавшийся на поверку не только отличным воином, но и довольно умным человеком. — Ты нажил сегодня множество врагов — родственников казнённых бояр.
— Трясущихся от страха, — усмехнулся я, — которым по ночам будут сниться колья с их родителями, братьями и прочими родственниками.
С этого началось моё правление.
Когда с предателями было покончено полностью, я начал укреплять страну, что оказалось весьма непростым делом. На меня разом свалилось столько дел, что если не помощь Делакруа — моего единственного советника, которому я мог верить безоговорочно; я был бы просто погребён под ними. Страна была практически разорена правлением Петра Алди, тратившего деньги направо и налево, совершенно не заботясь о княжестве. Он бездумно брал деньги у Яноша, влезая в долги перед богатой Мравией, умудрился сдать в бессрочную аренду Салентине наш единственный порт, Констанцу, радовало лишь то, что ввязавшийся в серьёзную войну с халифатом Янош не спешил требовать возврата денег и я мог спокойно заняться решением проблемы с салентинцами, распоряжавшимися в Констанце, как у себя дома.
— Ты собираешь разорвать договор, заключённый Петром Алди? — спросил у меня непосредственно перед аудиенцией Делакруа.
Я коротко кивнул.
— Зря, — покачал головой он. — От Констанцы проку будет весьма мало. Салентина и Билефельце полностью контролируют всю торговлю во Внутреннем море, к тому же там свирепствуют халинские корсары, а собственного флота для защиты у нас нет.
— Но и сейчас, по договору Алди, от Констанцы мы практически ничего не получаем. Прибыль от порта идёт в карман к салентинцам, а расходы несём мы. Меня это не устраивает. К тому же, вчера прибыл посланник Билефельце, он привёз новый проект договора аренды Констанцы. Его положения меня устраивают полностью.
— Я и не знал об этом, — покачал головой Делакруа. — Как-то мимо проскочило.
Послов Салентины, прибывших выяснить, что станется с договором аренды Констанцы было трое, он были шикарно одеты по последней моде, надеясь этим потрясти патриархальное и отсталое с их точки зрения княжество. Меня это мало волновало, выросший среди роскоши халифского дворца, я относился к ней с презрением. Они вежливо раскланялись, сняв шляпы, но под ними оказались скуфейки.
— Почему вы оставили на головах эти скуфейки? — спросил я у послов на салентинском, сильно удивив их знанием их языка (вообще, языки были единственной наукой, обучению которой я не противился в халифате). — Я, конечно, князь, а не король или император, однако же я — такой же помазанник Господен, как и любой из владык нашего мира, перед коими вы обнажаете головы.
