Денис Чекалов - По законам Преисподней
– Вот и ты, Франсуаза, – негромко произнес он.
Харубей выбросил вперед руку, и прежде чем кто-то успел пошевелиться, горсть звенящих лезвий мифрила, словно стая птиц, полетела в сторону девушки. Они обратились в кандалы и приковали демонессу к стене.
Жрец Ормузд запахнулся в бархатный халат и исчез; самум спал, и только горсть песчинок осталась на серых досках.
Френки рванулась, пытаясь освободиться.
Но волшебные узы надежно сковывали ее. Острые полоски металла глубоко уходили в стену, обхватывая руки и ноги девушки; толстый прут, увитый шипами, сдавил демонессе горло.
– Мило, – согласился я. – Но почему в моем купе?
– Мы встретились вновь, Франсуаза, – произнес хобгоблин, заходя в комнату.
Его рука поднялась, и багряный луч ударил в голову девушке.
– Тебе больно? Спроси себя, что чувствовал я, когда ты пронзила мне грудь… Но я выжил, и только мысль о мести поддерживала меня.
Он задумался.
– Ну, еще сериал «Дочь садовника».
Харубей громко захохотал.
– Сперва я отомстил своим братьям. Да! Я уже знаю, что они предали меня, и открыли тайны моей магии некромантам. Каждого из них я заточил в янтарные клетки, и теперь все, о чем они могут молить судьбу – это смерть…
Хобгоблин шагнул к девушке, и взял ее когтями за подбородок.
– Но это ничто по сравнению с тем, что ожидает тебя… Сначала мы сразимся в честном бою; а после…
– Простите меня, – негромко вмешался я. – А не могли бы вы делать это в другом купе?
Султан удивился.
– Ну так прикована же она здесь, – пояснил Харубей. – Не переделывать же.
– И то правда.
– Отлично, – процедила Франсуаз. – Выбирай оружие; и ты пожалеешь, что тебя в детстве не скормили радужным скорпионам.
– Начнем с кулаков, – улыбнулся султан. – Как тебе это?
Он наотмашь ударил Френки в живот.
– Не думай, что тебе больно, – произнес он. – Это так, маленькая разминка перед тем, как мы начнем по-настоящему.
Я приподнял одну бровь.
Но по лицу девушки понял, – она скорее умрет, чем позволит ей помочь.
Ладно, пусть поиграется, а потом я вмешаюсь.
– Ты, кажется, хотел меня расковать? – процедила девушка.
Чем хороша Френки?
Ее не надо спасать.
За другими девицами, вечно болтается хвост из неприятностей. Каблук сломался, стрелка потекла, вивверны пальцы отгрызли. Не успеешь утереть слезки, а та уже плачет снова; и вскоре ты понимаешь, что проще убить ее самому.
Франсуаз слишком о себе воображает, и еще ни разу не звала никого на помощь.
Ну, кроме того случая, когда провалилась в шоколадный торт, и оказалась в Перевернутом мире Гладиса; но об этом как-нибудь в следующий раз.
Я устроился поудобнее.
– Ты лишила меня всего, Франсуаза, – процедил хобгоблин. – Моего султаната. Армии. Книги заклинаний, которую мой род собирал веками.
– Ну, книгу я потеряла, – согласилась Френки. – Не стоило ее вместо подушки подкладывать.
Харубей врезал ей в живот.
Только теперь я заметил, что на его пальцах появился тяжелый кастет, с навершиями из проклятого гранита.
– Честный поединок? – прохрипела девушка.
– Вполне, – ответил султан. – И пока что ты проигрываешь.
Он взмахнул рукой, и длинная тяжелая цепь хлестнула в его руке.
Харубей проверил ее на вес, потом улыбнулся.
– Вспомни, что ты сказала мне там, у Марангового холма.
Я хотел встать на ноги, но наткнулся на бешеный взгляд Френки, и остался в кресле.
– Не помню, – сказала демонесса.
Хобгоблин яростно хлестнул ее серебряной цепью.
Франсуаз зарычала от боли.
– Лжешь, – сказал Харубей.
Он размахнулся снова.
В то же мгновение, демонесса рванулась к нему. Мифриловые острия вскрикнули, и вылетели из стены. Магические кандалы спали; Франсуаз распрямилась и, упав на одно колено, с силой ударила Харубея кулаком в грудь.
Девушка пробила его тело насквозь.
Волшебный доспех порвался, словно бумага. Свинг демонессы проломил хобгоблина насквозь. Окровавленный кусок плоти, топорщась белыми обломками ребер, вылетел из султана, и упал на темные доски.
Харубей задохнулся, и два бьющихся сердца выпали из чудовищной раны.
Третье еще оставалось в теле; но его сил не хватало, чтобы поддерживать жизнь в искалеченном теле воина. Хобгоблин всхрипнул, и скорчился у ног девушки.
– Зря ты меня нашел, – сказала она.
Глава 4. Сжигающая плеть
Стоя на перроне, я вдруг поймал себя на том, что шепчу заклятия хрусталя.
А, вы не слышали, что это такое?
Эльфы не любят грязной работы; истинный дроу скорее откажется от второго завтрака (небывалое дело!) – чем согласится примести пол, или почистить верхового дракона.
Многие держат слуг, – но только не эльфы.
Слуга, – это человек, который сильней других тебя ненавидит, и которому проще всех остальных прирезать тебя во сне.
С детства, темных эльфов обучают заклятиям хрусталя. С их помощью, мы создаем поющие сферы; и там, где звучит колдовская музыка, – вся грязная работа исполняется сама собой. Со временем, это входит в привычку, – как гном курит свою вересковую трубку, так темный эльф неторопливо чертит на небосклоне сияющий орб.
Не помню, когда я в последний раз чувствовал чары хрусталя.
В Пустошах от них мало толку, – там столько грязи и зла, что даже тысячи сфер не смогут справиться с этим.
А колдовская энергия, – штука ценная; в бесплодной земле гоблинов, где у каждого в кармане уже припрятана нитка, чтобы нанизать на нее твои острые эльфийские уши, – здесь не стоит расходовать ману попусту.
Но здесь, стоя на пустынном перроне, я вновь начал творить заклятия.
Это значило, что я уже дома.
Поезд стоял здесь минут пятнадцать; я вышел, лишь бы не оставаться в купе.
Позор для эльфа, – насвиньячить в вагоне; а уж тем более, кровью и кишками дэва. И хотя мусорил не я, а Франческа, мне все равно было стыдно посмотреть в глаза проводнице.
Хрустальная сфера взмыла высоко в воздух, озаряя небо ровным сиянием.
– Вот ты где, старина!
Летающее ландо остановился рядом со мной.
Резная дверца открылась, и на меня выпрыгнул Фредди Арбатнот.
Шумный, яркий, веселый, – он, как всегда, был одет по последней столичной моде.
Шейный платок повязан бантом, поверх стоячего воротника-отцеубийцы, в котором крахмала больше, чем ткани; кончики галстука спрятаны под жилет. А жилетов он носил пять, причем нижний всегда выглядывал из-под верхнего.
Поверх красовался фрак, с узкой талией, и пышный в плече.
Стоило ногам Арбатнота коснуться перрона, как на голове его распахнулся боливар, – широкополая шляпа, с изящным заклинанием, что позволяло ей складываться и исчезать, когда ее владелец захочет.
