Денис Шулепов - Кошмарный принц
Всё знал, всё помнил Чудин белоглазый, но вот служить давно почившему царю изрядно надоело. Прошло без малого четыреста лет, но до сих пор никто не мог разрушить чары Грозного властителя. И приходилось Чудину томиться в сырых подземных лабиринтах с единственной возможностью раз в год по могучим корням вековых дубов выбираться на поверхность в подмосковные леса. Не в силах он убить себя, нет власти умереть. И родина в одних только мечтах. Озлился Чудин белоглазый и перестал давно мешать проказам шоршунов пещерных. Лишь иногда шугал поганых тварей, когда случайный человек вдруг забредал на нужную дорожку. Царь Грозный точно упомянул про то, что путь заветный будет пройден несмышленышем. И в этот раз не дал он умереть забредшему в тоннель юнцу и заприметившему старый каменный проём (ведь если бы слетел с лестницы взрослый, то непременно бы нашёл здесь смерть от пакостников шоршунов). Га лестница была началом лабиринта. А несмышлёныш пока что шёл по нужному пути. Чудин удивился, что из всего разветвления тоннелей несмышленыш выбрал именно этот, не заметив другие, обычно посещаемые любопытными людишками.
Чудина распирало нетерпенье, он поторопил юнца:
— ИДИ. ХО-ХО, — сказал Чудин. «Хо-хо» совсем добавлять и не хотел, да вот привычка нажилась годами, прилипла от знакомства с лешими.
Глава 13
— Вот так хреновина! — присвистнул Виктор Ильич, прочитав чудной экскурс в историю. — И написано-то как… чудно!
Тут припомнил смотритель, что читал про Чудина белоглазого в той книге про «Москву подземную».
Взгляд смотрителя помутился, лицо потеряло всякое выражение, одна рука потянулась к ручке «Waterman», другая — к бумаге.
Глава 14
щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни верни верни верни верни верни ВЕРНИ ВЕРНИ ВЕРНИ ВЕРНИ ВЕРНИ
Глава 15
В этот раз Виктор Ильич очнулся с чудовищной болью в кистях, она пульсировала и обжигала до локтей. Пальцы с силой сжимали «Waterman» и неистово продолжали выводить «ВЕРНИ» на листке, разрывая бумагу. Рука не слушалась, сейчас она не принадлежала хозяину. Виктор Ильич хотел криком кричать, но из горла выдавливался позорный монотонный писк. Округлившиеся глаза разве что не вываливались из орбит. Тело трясло в лихорадке, будто пальцы сжимали не ручку, а оголённый провод на триста восемьдесят вольт.
— Хорошо, — прошептал он.
— Хорошо! — сказал смотритель.
— ХОРОШО!!! — проорал Виктор Ильич.
И «Waterman» замер в руке. Боль прошла, а казалось, исчезла совсем. Трясущейся рукой он вынул щепку из внутреннего кармана и положил на исписанный «верни щепу верни» листок.
Стоило щепке лечь, как стол мгновенно вспыхнул огнём, начисто спалив волоски на руке смотрителя. Он быстро откатился от стола. Как в детстве зажмурился, веря, что всё плохое минует, если не видеть. Губы самопроизвольно зашептали «Отче наш».
Виктор Ильич перекрестился и медленно открыл глаза.
На столе был идеальный порядок. Три листка и стальная ручка «Waterman» для поддержания видимости «жилого» помещения лежали так, словно писатель вот-вот сейчас придёт и начнёт писать новый роман или рассказ.
Смотритель устало слез со стула, вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь. Он чувствовал себя атлантом, держащим небосвод, — ноша не для его плеч.
Виктор Ильич спустился в квартирку, чтобы выспаться, а поутру, сдав вахту, отбыть в Москву.
Два часа лёту на борту самолёта — достаточное время подумать.
Как бы оно ни было, но дерево, из которого сделан стол, оказалось бузиной. И загадочный старинный стол, видимо, представлял собой единое целое, возможно — портал или оракул, или нечто вроде того, напрямую связанный с нечистой силой. Другой вопрос: зачем эта нечисть желает ведать людям истории? Что тут кроется? Удачный откол щепки сбил бесовский транслятор, и вместо плавного продолжения истории о приключениях мальчика в подземельях на бумагу выведен конспект баек из книги, когда-то прочитанной смотрителем. А если бы он не читал книгу про подземелья Первопрестольной?..
Так или иначе — он читал.
Реально ли, что стол, будучи бузиновым, по стародавним поверьям являющейся вместилищем бесов, сохранил демоническое проклятье и каким-то образом влияет на человеческий разум? Нешуточное ведь дело чувствовать, как пальцам, давно страдающие артритом, возвращается былая гибкость, стоит только сесть за «древний» стол и начать писать… причём писать в «бессознательном» состоянии. Может, стол способен манипулировать чувствами и ощущениями? Может, боль и не исчезает вовсе и стол просто на время анестезирует нервные окончания, чтобы досадное препятствие не мешало записывать историю? Артрит-то возвращается постоянно!..
Но вот зажглась лампочка «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ!».
Посадка.
Она встретила его, как прежде, бросившись на шею. Виктор Ильич поискал взглядом её мужа.
— Ты одна? — спросил он.
— Да, — ответила она. И Виктор Ильич не стал расспрашивать — почему.
Надежда Олеговна привезла его к себе домой.
— Я напекла драники, как ты любишь, — сказала она, приглашая на кухню.
Мужа не было и дома. Виктор Ильич снял обувь, кепи и прошёл на кухню.
— Знаешь я… Боже мой, что с тобой, Витя?! — воскликнула Надежда Олеговна, выронила чашку и хлопнула рукой по рту с изумленно отвисшей челюстью. Чашка разбилась, но женщина не заметила, она подошла к Виктору Ильичу и запустила пальцы в седую шевелюру старого друга. — Что стряслось?!
— За этим я и приехал, Наденька. Очень хочу знать, что стряслось.
Она долго молчала, переваривая то, что рассказал Виктор Ильич. Они сидели в комнате, позабыв про обед и драники в частности. Он боялся, что она не поверит, но зря боялся.
— Я всегда подозревала, что с этим столом что-то не то, — прервала молчание Надежда Олеговна и с грустью посмотрела на Виктора Ильича.
— Так расскажи про него.
— Я мало что знаю… Ты же в курсе: я не задаю лишние вопросы… Юрка брал с собой отца, чтобы привезти стол из Чехословакии…
— Кстати, а где он? — Словно по тайному сговору наедине друг с другом они называли её мужа ни как иначе, только — он.
— У него случился инфаркт две недели назад. Он в больнице, — сказала Надежда Олеговна.
— Почему не сообщила?
