Глен Кук - Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки
Адамово яблоко старика наводило на мысль, что он подавился грейпфрутом. Не говоря ни слова, он смотрел на меня, словно хищная птица, ожидающая, когда остынет ее обед.
Таких огромных и костистых надбровных дуг мне в жизни видеть не доводилось. К тому же поросших густейшими белыми джунглями.
Жуткий тип.
— Доктор Смерть, если не ошибаюсь?
Доктор Смерть — персонаж в кукольных представлениях о Панче и Джуди. У Ичабода и нехорошего доктора было очень много общего, правда, кукольный злодей футов на шесть ниже ростом.
У некоторых людей полностью отсутствует чувство юмора. Один из них стоял передо мной. Ичабод не улыбнулся и даже не шевельнул неухоженным кустарником над глазами. Впрочем, он заговорил на весьма приличном карентийском.
— У вас имеются весьма веские причины беспокоить этот дом?
— Естественно.
Мне не понравился его тон. Я вообще не выношу звуков голоса слуг с Холма. В них слышится воинствующий снобизм, частенько присущий ренегатам.
— Хотел посмотреть, как вы, ребята, рассыпаетесь в прах под солнечными лучами.
Я имел преимущество в этой идиотской игре, поскольку меня ожидали к ужину и наверняка описали ему мою внешность. Он, бесспорно, знал, кто находится перед ним.
Иначе Ичабод давно бы захлопнул дверь и дал сигнал головорезам, оберегающим богатых и могущественных от назойливой шушеры вроде меня. Банда бы незамедлительно явилась как следует излупцевать «гостя» в назидание другим.
Они еще могут появиться, если за спиной Ичабода обретается коллега со столь же развитым чувством юмора.
— Мое имя Гаррет, — объявил я. — Мэгги Дженн пригласила меня на ужин.
Престарелое пугало отступило назад. Хотя Ичабод не произнес ни слова, он явно не одобрял решения хозяйки. Он вообще против того, чтобы типы моего класса входили в этот дом. Трудно сказать, что придется извлекать из моих карманов, когда я соберусь уходить. Не исключено также, что я наскребу на себе блох и запущу их в дом на предмет колонизации ковров.
Я оглянулся посмотреть, как чувствует себя мой «хвост». Бедный чурбан лез вон из кожи, пытаясь остаться незамеченным.
— Прекрасная дверь, — заметил я, глянув на нее с торца. Панель оказалась не уже четырех дюймов. — Ожидаете сборщика налогов, вооруженного тараном?
Обитатели Холма настолько богаты, что у них могут возникнуть сложности подобного рода. Мне же это не грозит — мне никто никогда не одолжит столько денег.
— Идите за мной, — повернувшись, пробурчал Ичабод.
— Надо говорить: «Следуйте за мной, сэр». Я — гость, а вы — лакей.
Не знаю почему, но этот тип вызывал у меня ужасную неприязнь. Я даже начал менять свою точку зрения на революцию. Когда я захожу в библиотеку повидаться с Линдой Ли, то иногда заглядываю и в книги. Мне доводилось читать о переворотах. Похоже, что слуги низвергнутых воспринимают все болезненнее, чем их хозяева. Конечно, если у них не хватило ума еще раньше переметнуться на сторону восставших.
— Да, конечно.
— Ага, вот и комментарий. Ведите меня, Ичабод.
— С вашего позволения — Зэк, сэр.
Обращение «сэр» просто сочилось сарказмом.
— Зэк?
Это звучало почти так же скверно, как и Ичабод.
— Да, сэр. Так вы идете? Хозяйка не любит, когда её заставляют ждать.
— Тогда — вперед! Тысяча и один бог Танфера обрушат на нас свой гнев, если мы огорчим Ее Рыжеволосое Величество.
Зэк предпочел не отвечать. Он, видимо, решил, что я чувствую себя не в своей тарелке. Возможно, он был прав. Мне просто было немного стыдно. Не исключено, что он всего лишь милый старик с оравой внуков. И вынужден трудиться, дабы прокормить неблагодарную банду отпрысков его сыновей, отдавших жизнь в Кантарде за честь Каренты.
Вообще-то я ни секунды не верил в подобную чушь.
Интерьер здания разительно отличался от его внешнего облика.
Несмотря на обилие пыли, дом мог быть мечтой портового бродяги, воображающего себя великим монархом. Или собственностью великого монарха со вкусом портового бродяги. Здесь было много от первого и куча от второго, но… единственное, чего в доме не хватало, так это полчищ вышколенных слуг.
Помещение захлестывали безвкусные валы океана богатства. Роскошь становилась все роскошнее по мере движения к центру дома. Словно мы переходили из одной зоны в другую, и в каждой дурной вкус проявлялся все сильнее.
— Ого! Вот это да! — не в силах дольше сдерживаться, воскликнул я.
Передо мной была мастерски выделанная из ноги мамонта подставка для хранения тростей и зонтов.
— У вас здесь, наверное, масса подобных вещей?
Зэк, оглянувшись, уловил мою реакцию на весь этот домашний шик. Его каменная рожа на мгновение смягчилась. Он был согласен со мной. В этот момент мы, кажется, заключили шаткое перемирие.
Не сомневаюсь, оно просуществует не больше, чем перемирие между Карентой и венагетами. Последнее продержалось целых шесть с половиной часов.
— Иногда нам трудно бывает избавиться от нашего прошлого, сэр.
— Разве Мэгги Дженн когда-нибудь охотилась на мамонтов?
Перемирие рухнуло. Он угрюмо побрел вперед. Скорее всего потому, что я продемонстрировал свое полное незнание того, кем в свое время являлась Мэгги Дженн.
Почему все, включая меня самого, полагают, что это должно быть мне известно? Моя легендарная память сегодня работала просто сказочно.
Зэк провел меня в самую безвкусную комнату из всех, что мне доводилось видеть.
— Мадам присоединится к вам здесь.
Я огляделся и, прикрыв ладонью глаза, задумался, не выступала ли когда-то мадам в качестве «мадам». Дом весьма смахивал на современный бордель. Возможно, его декорировали те гомики, которые украшали лучшие заведения Веселого уголка.
Я обернулся, желая спросить.
Ичабод уже оставил меня.
Я готов был заорать, призывая его назад:
— О, Зэк! Принеси мне повязку на глаза.
Мне казалось, что я долго не выдержу столь мощного удара по зрительным нервам.
8
Обстановочка окончательно доконала меня. Я окаменел, словно встретился взглядом с Медузой. В жизни не приходилось видеть столько красного цвета. Все вокруг было красным, и не просто красным, а кричаще красным, можно сказать, краснющим. Небольшие золотые завитушки на стенах только усиливали общее впечатление.
— Гаррет!
Мэгги Дженн. У меня не было сил обернуться. Я опасался, что она облачена в багряный наряд, а накрашенные губы делают ее похожей на упыря за едой.
— Вы живы, Гаррет?
— Просто ошеломлен. — Я обвел вокруг себя рукой: — Это потрясает.
