Александра Лисина - Игрок
Я внезапно вспомнила все свои злоключения и резко села.
— О-о-й! — пришлось тут же схватиться за виски и согнуться. — Вот же гадство! Почему ж ты так кружишься, зараза?!
— О, уже встала? — донесся откуда-то издалека незнакомый ласковый голос. Женский голос. Довольно низкий, можно даже сказать — грудной. Но приятный. Почти, как у бабушки Нелли. Когда она была жива, конечно. — Зачем же так рано? Еще полежать бы тебе, успокоиться…
Кто там со мной так мило возиться?
С трудом успокоив голову, я осторожно подняла взгляд. Правда, носа от коленок так и не отняла, отчего, наверное, смотрелась весьма забавно. Но в тот момент мне стало резко не до веселья, потому что я никак не ожидала обнаружить вокруг себя рыхлые земляные стены, устеленный старенькими циновками пол, колченогий табурет возле низенькой постели, тускло светящийся дверной проем и бойко протиснувшуюся в него пухлую старушку, держащую в руках глиняную плошку с еще дымящейся похлебкой.
То, что я не в городе, стало ясно сразу — землянок в Москве я пока еще не встречала. То, что это землянка, сомнений тоже не вызывало — ощущение легкой сырости, идущее от голых стен, связки сушеных трав под потолком, сам потолок (чересчур низкий, выполненный из покореженных временем досок) и льющийся от двери солнечный свет, слегка приглушенный старенькой занавеской, сами собой наводили на размышления. Да и внешний вид хозяйки (наверное, это все-таки хозяйка?) вызывал море вопросов. Причем, самый насущный из них вырвался у меня сам собой:
— Вы кто?
Старушка мягко улыбнулась и, поставив парующую миску на обнаружившийся неподалеку кособокий стол, присела возле постели. От нее шло удивительное ощущение покоя, какого-то домашнего уюта, семейной теплоты. Сразу возникало впечатление, что мы давно знакомы. А она, если и не была моей близкой родственницей, то, кажется, давным давно и очень хорошо меня знала. По крайней мере, брошенный из-под седых бровей лукавый взгляд был каким-то ласковым, немного снисходительным и поразительно знакомым.
На старушке, как я разглядела чуть позже, было надето старенькое серое платьице — потертое и отчаянно застиранное, но очень чистое и благоухающее лесными травами. Сверху виднелся тонкий передничек, наверняка завязанный сзади на крохотный бантик. Рукава подвернуты до локтей, открывая смуглую от загара, но все еще гладкую кожу рук. Белоснежные волосы на голове уложены в тугую кичку. На немолодом лице — ни грамма косметики, ни толики теней или туши, хотя столичные жительницы даже в магазин теперь не выходят без толстого слоя штукатурки. Само лицо круглое, румяное, с приятными морщинками в уголках глаз, а уж глаза… ой-ей, ни у кого я не видела таких блестящих глаз! Когда-то, наверное, синих, удивительной чистоты, бездонных, как море, а теперь слегка поблекших и словно бы выцветших от времени. Но мудрых, всепонимающих и исполненных какой-то странной внутренней силы.
— Кто вы? — у меня почему-то охрип голос.
Старушка ласково улыбнулась.
— Ешь, — подвинула она ко мне миску. Я, не глядя, послушно взяла и честно зачерпнула деревянной (!!) ложкой ароматное варево. Правда, вкус у похлебки был необычным, явно настоянным на каких-то травках, но бабуля и сама до дрожи напоминала знахарку из какой-нибудь глухой деревни, поэтому и антураж был… ну, соответствующим.
— Так все-таки кто вы? — в третий раз повторив свой вопрос, убедившись, что есть варево все-таки можно.
— А тебя с толку не собьешь, — неожиданно рассмеялась старушка. Хорошо так рассмеялась, открыто, чисто. — Молодец. Думала, ты еще долго в себя приходить будешь, а ты быстрая. И цепкая, к тому же.
Я иронично приподняла бровь: долго будет мне зубы заговаривать?
— Да Ведьма я, милая, — обезоруживающе подмигнула мне бабушка. — Самая обычная Ведьма. Неужто не узнала?
Я чуть не поперхнулась.
— Ч-чего?!
— А кому ж тебя могли отдать, найдя на пустой дороге без признаков жизни? Конечно, Ведьме, — она безмятежно пожала плечами, а потом кивнула куда-то в сторону. — У меня и помощник есть. Все, как положено. Так что ты ешь, ешь. Не совсем я поняла, что с тобой стряслось, милая, но можешь не волноваться — здоровая ты. Порчу никто не навел. На честь твою не покусился. Грязных меток в дейри не оставил. Я проверила.
— Где не оставил? Каких еще меток? — обалдело переспросила я, ошарашено уставившись на вспрыгнувшего на стол крупного котяру. Непроницаемо черного от морды до кончика пушистого хвоста, заросшего, как горилла, желтоглазого, как сказочный демон, длиннохвостого, как лемур, и чем-то, кажется, жутко недовольного. На меня он взглянул — как плюнул: гордо, презрительного и изрядно свысока. Даром что сидел, стервец, на подставке.
— В дейри, — повторила старушка, неодобрительно посмотрев на застывшую миску в моих руках. — В той материи, что глазу не видна, но власть над которой дает неограниченные возможности над телом.
— Короче, в ауре, — перевела я, отставив миску прямо под нос недовольно фыркнувшему коту. — Так бы сразу и сказали.
А теперь стоп. Мне надо подумать. Точнее, мне надо ОЧЕНЬ сильно и хорошо подумать.
Что за фигня тут творится? Откуда в центре Москвы взялась землянка с бабкой-травницей, утверждающей, что она — ведьма? Нет, шарлатанок у нас вокруг пруд пруди, но ЭТА непохожа. Не знаю, почему, но непохожа и все тут. Да и кошак у нее под стать. Точь-в-точь ведьмин кот. Прямо как у Пушкина. Только сказок не рассказывает, а песни если и заводит, то свои, кошачьи, противные и громкие. Впрочем, не в этом суть, а в том, что ОНИ тут делают?! Или, может, лучше спросить: ЧТО Я ТУТ ДЕЛАЮ?!! Точнее, где это я?! И что тут вообще происходит?!!
Так. Не паниковать. Не дергаться. Не рвать на себе волосы.
Допустим, я все-таки ударилась головой. Какова вероятность моего нахождения в "желтом доме", рядом со всякими наполеонами бонапартами, сердобольными нянечками (я подозрительно покосилась на бабульку, но смирительной рубашки у нее в руках не увидела) и плечистыми парнишками в белых халатах? Могла ли я удариться так сильно, что у меня развилось помрачение сознание или началась какая-нибудь горячка? Ну, белая там или зеленая… я в этом не спец. Могло ли это быть последствиями ушиба?
Я машинально дотронулась до внушительной шишки на затылке.
Ладно, допустим, могло. Что дальше?
Если я жива и лежу себе на больничной койке, то, выходит, мне все это снится. Так, проверим… фантастические гипотезы мне не нужны… ой, щипать себя, оказывается, вредно даже во сне! Ладно, все ясно. Если я и сплю, то или слишком крепко… проверим еще раз… уй!.. или, что более вероятно, это не сон, а полноценный бред с тактильными (подушка под задницей колется самой настоящей соломой), зрительными (кот на столе обнюхал мою похлебку и демонстративно отвернулся), слуховыми (пушистый мерзавец не удовлетворился этим и гнусаво мяукнул) и обонятельными (похлебка пахла вкусно, зря этот гад привередничает!) галлюцинациями. Иными словами, полная и бесповоротная шиза.
