Дэн Эбнет - Молоты Ульрика
Я произносил слова ритуала в одном ритме с дыханием, мой разум не замечал ничего, кроме их ритма и власти, которую они имели, мои руки сплетали священный узор церемонии. Я проделывал это многократно. Тело передо мною было просто бренной оболочкой, не более, а душа уже получила благословение, освободилась от мирской суеты и устремилась к иной жизни. Моя же работа заключалась в том, чтобы запечатать труп, дабы ни одно существо не смогло войти в него и завладеть этой пустой скорлупой.
Шум спускающихся шагов ворвался в мое сосредоточенное уединение и разбил заклятие. Морр больше не смотрел на меня; резное изображение бога-покровителя над алтарем снова было просто изображением. Шаги на мгновение замерли, а потом проникли в Факториум. Высокое пожилое тело брата Гильберта заслонило слабый свет на тот миг, когда он проходил через дверной проем. Я знал, что это будет он,
- Я тебе не помешал, а? - спросил он с убийственной непосредственностью.
- Помешал, - откровенно ответил я. - Определенно помешал. Это третий Погребальный Ритуал, который ты прервал за этот месяц, брат, и в наказание ты выполнишь его за меня. Это тело должны забрать для погребения в лесу сегодня в полдень, так что я бы советовал тебе приступить к обряду сразу же, как только ты расскажешь, зачем пришел.
Он не протестовал. Он просто сказал:
- Они нашли тело.
- Если ты не заметил, брат, ты в храме Морра, который является Богом Смерти. А мы - жрецы Морра. Тела - это то, с чем мы работаем больше других. Еще один труп не может быть веским основанием для того, чтобы врываться в Факториум в то время, когда другой жрец совершает обряд. Похоже, твое ученичество в Талабхейме мало чему научило тебя.
Он смотрел на меня пустыми глазами, мой сарказм не был замечен или остался не понят. Я разглядывал его седеющий чуб и морщины вокруг глаз и вдруг подумал: "А не был ли он слишком стар для того, чтобы стать новым жрецом. Но тогда выходит, что и я присоединился к храму так же поздно. Как и многие другие".
- Это женщина, - сказал он. - Убитая. Я думал, ты захочешь знать. Я моргнул.
- Куда?
- В сердце. Ножом.
- Куда идти, болван?
- Ах да… Это в аллее за "Тонущей Крысой" в Оствальде.
- Я отправляюсь. - Я стянул ритуальные одеяния и кинул их в угол комнаты. - Начинай Погребальный Обряд сейчас, тогда успеешь закончить его к моему возвращению.
Холодный ветер Ярдрунга свистел над черепичными крышами и сновал между незащищенными от его произвола каменными зданиями Мидденхейма. Если бы еще оставались листья на немногих деревьях, которые способны расти на высоте этой скалы - вершины на семи ветрах, которую люди называют Городом Белого Волка, - они были бы изорваны в клочья безжалостными порывами и унесены в небо. Это были последние дни зимы, праздник Миттерфруля еще не прошел, весенние почки еще и не собирались показываться. Новой жизни здесь не будет еще некоторое время.
Ветер насквозь продувал мою тонкую рясу, пока я шел через Парк Морра, а замерзшая трава хрустела под ногами, пока я двигался по улицам, полным утренней суеты, - они становились все уже и грязнее по мере продвижения на юго-запад, к Оствальду. Было жутко холодно. Я проклял себя за неосмотрительность: мог же надеть плащ, уходя из Храма. Но спешка была важнее удобства. В таком тесном и густонаселенном городе, как Мидденхейм, слухи и сплетни распространяются быстро, а в случае с необъяснимой смертью каждый человек, скверно говорящий о покойном, затрудняет мою работу.
Аллея за "Тонущей Крысой" была узкой, шла под уклон, в ней стояла вонь, впрочем, обычная для Оствальда, а сейчас в аллею набилась толпа зевак. Пара городских стражников пыталась оттеснить их, но это им плохо удавалось. Зато зеваки быстро разошлась в стороны, едва подошел я. Темные рясы жрецов Морра обычно оказывают такое воздействие, и дело тут не только в уважении. Никто не любит, когда ему напоминают о смерти и смертности.
Когда толпа расступилась, чтобы дать мне пройти, я увидел лысую макушку капитана стражи Штутта, который стоял рядом с трупом. Он поднял взор, увидел меня и улыбнулся, отчего его лицо обнаружило все складки, нажитые возрастом и сытостью. Мы знали друг друга много лет, но я не ответил улыбкой. Он начал говорить что-то приветственное, когда я уже склонился над телом.
Это была женщина - труп женщины. Вероятно, чуть больше двадцати лет; возможно, кто-то сочтет… счел бы ее красивой. Брюнетка с чуть вьющимися волосами. Какие-то черты лица говорили о северной крови, которая недавно текла в ее венах. Хотя сложно судить наверняка, когда не хватает одного глаза и большей части щеки. Какие изящные уши… Одежда яркая, но дешевая, искромсана в лоскутья каким-то клинком - похоже, кинжалом или охотничьим ножом, - прежде чем смертельный удар скользнул меж ребер и рассек сердце. Это было весьма умелое убийство, и кто-то сделал все возможное, чтобы оно не выглядело столь профессиональным. Ее левая рука отсутствовала, а кто-то набросил грубое бурое покрывало на предмет, который лежал в паре футов от нее. Кровь с булыжников медленно впитывалась в ткань.
Это была не Филомена, У Филомены были светлые волосы.
Я вспомнил, где нахожусь, и посмотрел на Штутта.
- Что под одеялом?
Он пробормотал: "Не поднимай его!" В его голосе явно слышались нервные нотки. Потом он обернулся к толпе стервятников и сплетников и громко крикнул:
- Ладно, уроды, валите отсюда. Нечего пялиться. Пристав, убери их. Пусть идут вон и дадут жрецу Морра творить магию.
Я, конечно, никакой магии творить не собирался, но одно предположение о том, что это возможно, вкупе с запахом смерти, заполнявшим аллею, вмиг очистило место происшествия от ротозеев. Старый славный Штутт.
Он смотрел пару мгновений на меня, и его лицо выражало какие-то переживания, причину которых я никак не мог определить. Потом он нагнулся и приподнял край одеяла. Под ним лежало нечто нечеловеческое: конечность футов четырех в длину. Кисти нет, костей, пожалуй, тоже - только большие чашеобразные присоски на внутренней стороне. Пахло гнилью и еще чем-то горьким и резким, вроде как трухлявым деревом и прокисшим вином.
Это испугало меня. Я чувствовал взгляды Штутта и его парней на моей спине. Смотрели они на эту дрянь под одеялом или на то, как реагирую я? Я заметил, что мое дыхание участилось, и постарался успокоиться. Дышите глубже, вы в Оствальде. Жрецы Морра не паникуют. Они не должны. Не на людях.
- Так, - сказал я и встал. Будь тверд. Решителен. - Нам нужна повозка, чтобы отвезти все это в Храм. Желательно с высокими бортами.
- Я видел фургон золотаря по пути сюда, - подал голос один из стражников.
- Подойдет. Пойди и пригони его. - Я подождал, пока он уйдет, потом показал на одеяло. - Сколько человек это видело?
