Лорел Гамильтон - Глоток мрака
– А как тогда ты с ним спишь? Зная, сколько крови на его руках?
Я не знала, как сказать так, чтобы она поняла. Ее реакция застала меня врасплох. Мне это не нравилось, и не только из-за понятных причин, по которым внучке не нравится, что бабушка ненавидит ее будущего мужа. Мне не нравилось, что столько лет она сумела скрывать от меня такую горячую ненависть. Я невольно задумалась, чего же еще я не разглядела, что еще она скрыла от меня.
– Я могла бы просто ответить, что я его люблю, Ба, но по твоему лицу я вижу, что ты не поверишь. Ба, он теперь мой Мрак. Он убьет по моему приказу, не по чьему-то. Он один из величайших воинов сидхе за все времена, и он – мой. Моя крепкая правая рука, мой смертельный клинок, мой генерал. Ни в одном дворе ни один король не сделал бы меня более сильной королевой, чем сделает Дойл.
Эмоции сменялись у нее на лице так быстро, что мне не удавалось все их уловить. Наконец она сказала:
– Так ты пустила его в свою постель ради политики?
– Я пустила его в свою постель, потому что так приказала Королева Воздуха и Тьмы. Я и не помышляла, что мне удастся отобрать у нее Мрака.
– Почем ты знаешь, что он до сих пор не ее?
– Ба, – вмешался Гален. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Лучше не бывало. Хочу только, чтоб у Мерри глаза открылись.
– На что открылись? – спросил Гален с непонятной интонацией. Я невольно стала вглядываться в него, но он смотрел только на Ба. Так что и я на нее посмотрела. Глаза у нее слегка округлились, рот раскрыт, пульс частил. Это просто злость так проявляется, или с ней что-то не то?
– Им нельзя верить, ни единому!
– Кому, Ба? – спросил Гален. – Кому нельзя верить?
– Королевским воякам, дитятко. – Она опять повернулась ко мне. – Ты же с малолетства это знала. Ей надо увидеть правду.
Последнюю фразу она прошептала в сторону, и без всякого акцента. Странно. Она расстроена, и акцент скорее усиливаться должен, чем пропадать.
– Ты никого не видел, когда был у нее дома? – спросил у Галена Дойл. – Из любого двора?
Гален задумался, прежде чем ответить.
– Нет, не видел. – Слово «видел» он выделил голосом.
– Что с ней происходит? – тихонько спросила я.
– Ничего со мной не происходит, дитятко, – сказала Ба, но глаза у нее понемногу меняли выражение, как будто чары – если это были чары – брали над ней верх.
– Хетти, мы когда-то были друзьями, – сказал Рис, шагая вперед так, чтобы заслонить Дойла.
Она нахмурилась, словно не сразу его узнала.
– Это да, ты ни мне, ни кому из моих вреда не делал. Ты был верен себе самому в старые дни, и сражался на стороне света и грез. Ты был нам союзником, белый рыцарь. – Она схватила его за руку. – Как же ты оказался с ними?
Акцент пропал, ее голос казался почти незнакомым.
– Что с ней? – спросила я. Я потянулась к ней рукой, а она протянула руки ко мне, но Гален и Рис бросились между нами, чуть не сшибив друг друга с ног.
– Да что это?! – повторила я, уже волнуясь. Мониторы опять запищали. Если я не успокоюсь, сюда примчатся врачи и сестры. Люди в момент магической атаки – а похоже было, что это она и есть, – нам совершенно не нужны. Я старалась успокоиться, а моя бабушка пыталась пробиться ко мне мимо Риса и Галена, громко убеждая их и меня, что мы встали на сторону зла.
Голос Дойла прорезал шум:
– У нее что-то есть в волосах. То ли нитка, то ли чужой волос. Он светится.
– Вижу, – сказал Рис.
– А я нет, – сказал Гален.
Мне из-за их спин видно не было. Я видела только мечущиеся коричневые руки Ба, настойчиво тянущиеся ко мне.
Открылась дверь, впустив доктора Мейсон с двумя медсестрами.
– Да что же это здесь творится? – спросила она, по-настоящему выведенная из себя.
Я понимала, что она по-своему права, но не могла придумать, как ей объяснить. Это я из-за беременности так плохо стала соображать, или просто шок не прошел?
– Всем на выход. Я не шучу! – распорядилась доктор Мейсон, перекрывая крики Ба, все более и более пронзительные.
И тут стоявший на тумбочке стакан с водой медленно поднялся в воздух и повис дюймах в восьми над крышкой. Торчавшая в нем соломинка качнулась от движения, но стакан висел ровно. Как все брауни, Ба прекрасно владела левитацией. Именно таким способом она подавала нам на стол чай в фарфоровых чашках с самого раннего моего детства.
Стоявший там же на тумбочке светильник тоже начал подниматься. Прыгнул вверх кувшин с водой. Лампа взлетела на всю длину провода и повисла, слегка покачиваясь в воздухе, будто лодка у причала. Все было с виду безобидно, но почему же у меня сердце прыгало как бешеное, а пульс колотился где-то в горле? Да потому, что брауни не теряют контроль над своими способностями. Никогда не теряют. Зато богарты – сплошь и рядом. Что такое богарт? Взбесившийся брауни. Что я имею в виду? Ну, Дарт Вейдер – он все равно джедай, верно? А Люцифер? Христиане говорят, что он падший ангел, но то и дело забывают о том, что он – все равно ангел.
Доктор Мейсон опять мертвой хваткой стиснула стетоскоп.
– Я не знаю, что тут у вас происходит, но вижу, что это беспокоит мою пациентку. Так что либо вы немедленно все прекратите, либо я вызываю охрану или полицию и очищаю помещение силой. – Ее голос лишь чуть дрогнул от вида прыгающей лампы и парящего стакана.
– Ба, – сказал Гален громким в минутной тишине голосом.
Ба замолчала. В палате вообще стало слишком тихо – как перед грозой.
– Ба, – негромко позвала я. В голосе слышался страх, от которого частил мой пульс. – Ба, не надо, пожалуйста.
Гален с Рисом по-прежнему загораживали ее от меня, но я ее слышала и ощущала – чувствовала, как разливается по палате ее магия. Из кармана Мейсон выскользнул карандаш, она только ойкнула.
Рис сказал:
– Ты мне говорила как-то, Хетти, что Мег стала богартом по собственной слабости, потому, что дала волю своему гневу. Разве ты слабая, Хетти? Гнев тебе хозяин или ты хозяйка своему гневу?
Это были не только слова. В голосе его была сила, которая значила больше слов. Сила, своего рода магия, чувствовалась в словах, как чувствуется в ряби набегающих волн сила прилива. Волны могут быть совсем небольшими, но ты понимаешь, что за легкой пеной, клубящейся у ног, идет нечто куда более мощное, куда более свирепое. Так и голос Риса: в простых словах чувствовалось нечто, что заставляло их слушать и слушаться. С другим сидхе он бы себе такого фокуса не позволил, но Ба – не сидхе. Она старалась как могла, даже замуж вышла за сидхе королевской крови, но она осталась одной из меньших, и магия, не действующая на великих, могла подействовать на нее.
Со стороны того, кого она считала другом, это было и оскорбление, и отчаянная попытка – потому что если она не удастся, то Рис буквально посеет ветер. И я молилась Богине, чтобы мы не пожали бурю.
