Ольга Ильина - Особенные. Элька
— Хотелось тебе домой?
— Вы не представляете как сильно, — отмерла я, — Вот, нового питомца нашла.
Я потрясла коробкой, в которой сидел Крыс.
— Готова к марафону? — спросила позади мама. Я глянула на лестницу, по которой предстояло идти, и кивнула.
— Может, все-таки пока не будем рисковать. То, что гипс сняли, еще не значит, что ты здорова.
— Давай для начала лифт освоим, — поддержала папу мама.
Но тетя Нина «обрадовала».
— Лифт не работает.
— Как?
— Опять?
— Да что ж это такое?
— Безобразие.
Родственники распалились не на шутку. А я решила рискнуть. Просто меня так достало, что все обращаются со мной как с фарфоровой чашкой, которую даже сжать покрепче страшно, потому что может в один миг рассыпаться прямо в руках. А я не такая. Я сама дойду.
Правда к концу третьего этажа я уже сто раз прокляла свою дурную гордость. А добравшись до своей родной двери всерьез раздумывала, на какое плечо язык повесить, правое или левое. Ломило все, кажется, даже ногти на ногах и волосы. Эх, а сколько мне еще приключений предстоит. Как вам смертельный номер под названием «Помыться в ванне?». Жесть.
Дома все было как всегда. Чисто, уютно и очень хорошо пахло свежестью и яблочным пирогом.
— Мам — это для меня?
— А для кого еще? — улыбнулась мама и помогла добраться до моей комнаты. Удивительно, но она осталась точно такой же, как я ее оставила. Мольберт у окна, разбросанные по полу краски и даже один из рисунков на столе, который я нарисовала за несколько дней до всего этого ужаса с больницей.
Только здесь чисто было и проветрено. Мама постаралась.
Не успели мы войти, как в комнату грациозно вошла наша любимица, красавица Багира. Кошка потерлась о мои ноги, приветствуя, и запрыгнула на стол. Ее очень заинтересовал запах, исходящий из принесенной мной коробки с Крысом. Нет, мой Крыс явно переоценивает свои силы. Багира так просто не отстанет. Может, все-таки сделать что-нибудь? Однако, решить я не успела. Мама позвала на кухню, и там меня ждал очередной сюрприз.
В кухне все вроде было как всегда, но одна вещь, как магнитом притянула мой взгляд. Небольшая резная маска из дерева. Которую я видела с детства, но только сейчас разглядела по-настоящему.
— Мам, а это что за уродство?
— Дочь, ты чего? Это уродство здесь всю жизнь висит, а ты только разглядела? Может, мы рано решились выписаться?
— Нет, — воскликнула я, — Назад не вернусь. Разве что трупом.
— Эля?! — возмутилась мама, — Никогда так не говори. Ты не представляешь, что мы пережили, когда…
— Мам, ну ты чего? — я поднялась со своего стула и обняла мою слишком эмоциональную маму, — Я же здесь, с вами. Все в порядке. А маска…меня не было два месяца, вот и показалось, что никогда ее не видела. Мам, а откуда она вообще взялась?
— Это твоя бабушка подарила, — поджала губы мама.
Да уж, это аргумент. Папина мама, Алевтина Георгиевна не была счастлива, когда ее сын, мальчик из интеллигентной, профессорской семьи изъявил желание жениться на девочке из простой семьи работяг. А поскольку жить молодым влюбленным студентам было негде, то они поселились у папиных родителей. Для мамы, как она иногда говорила, это был ад. Нет, Алевтина Георгиевна не третировала ее, была милой, дружелюбной, но каждый раз, входя в дом, мама чувствовала, что сами стены на нее давят. Словно даже дом мечтает ее выжить. Так и случилось. Мама не выдержала и через два года со страшным скандалом решила развестись с папой. Не потому что не любила. Нет. Просто свекровь своей приторной добротой задушила. И вроде придраться не к чему. Свекровь иначе как Анечка, маму никогда не называла, всегда хвалилась перед подругами и знакомыми, какая хозяйственная у нее дочь. Именно так, дочь. Вот только нет-нет, да и ввернет, в разговоре, что суп можно было бы посолить побольше, кашу сварить пожиже, цветы поливать не так часто, а пол мыть не мешало бы с хлоркой. И прочие, прочие, прочие мелкие пакости, произнесенные с нежнейшей улыбкой, от которой вздрогнуть хочется.
Не мои слова, мамины.
Полгода мама с папой не жили вместе. Казалось, больше и не сойдутся, но любовь-то никуда не делась. Они снова решили попробовать. Сняли маленькую однушку на окраине города, а потом у них я появилась. А через три года мама Женьку родила, папа устроился на высокооплачиваемую работу, купили эту квартиру, машину. Мама даже иногда была не против, чтобы нас Алевтина Георгиевна навещала. И вот что странно. Когда бабушка приходила в дом, то разговаривала, играла, сюсюкала, обнимала и целовала только меня. А Женьке кидала подарок, гладила по голове и обращала восторженные глаза ко мне. Почему так? Ведь, я ей не родная, а любит больше родной.
Странная у меня бабушка, но ее искренняя забота и нежность не могли не породить ростки любви и в моем детском сердце. Поэтому я не любила этих маминых поджатых губ и косого взгляда, обращенного на мою бабушку.
Она не идеальна и вовсе не обязана любить, по сути, чужого ей человека, а за то, что любит сироту, как родную, за это можно простить и не такое. Бабушка сейчас в Карелии на каких-то раскопках. Папа хотел рассказать ей обо мне, но мама не разрешила. Понимаю. Бабуля от избытка чувств окончательно бы запилила маму, за то, что та не уберегла.
Но вернемся к маске. Что-то в ней было такое. Странное, в общем. А вот насколько странное, я предположить не могла.
Глава 6 Женька
Сестра пришла вечером. Усталая и безразличная ко всему. Бросила маме:
— Привет.
И закрылась в своей комнате.
Я постучалась к ней.
— Жень, к тебе можно?
Она не откликнулась.
— Нам нужно поговорить. Это важно.
В комнате заскрипела кровать, через секунду щелкнул замок, и я вошла. Комната сестры разительно отличалась от моей. Мне, как художнику, нужен был свет. Поэтому родители отвели самую солнечную комнату, покрасили стены в светло-бежевый оттенок, купили нежно-розовые занавески, чтобы ничто не могло поглотить свет. В ее же комнате было слишком мрачно. На стенах темные готические плакаты, много красного, черного, синего. Прямо как цвет ее ауры, который, кажется, еще больше потемнел с момента нашей последней встречи. Точнее единственной встречи в реанимации почти месяц назад.
— Чего ты хотела?
— Спросить, как дела?
— Тебя интересуют мои дела? — хмыкнула она. Не зло, но враждебно, словно я змея, готовая вот-вот напасть. И когда мы успели стать такими?
— А почему нет? Ты моя сестра. Я тебя люблю. Да, мы не дружим, у нас разные интересы, желания, мечты, но я люблю тебя.
— Что ты заладила, люблю, сестра? Думаешь, мне нужна твоя любовь. Да мне пофиг. Сестра, ха. Лучше бы тебя не было, лучше бы ты сдохла в этой больнице.
