Вера Петрук - Последний Исход
Халруджи постарался вложить в голос, как можно больше уважения, но притворяться с человеком, который предал имана, было непросто.
Бертран коснулся пальцами лба, показывая, что принимает его благодарность, и Арлинг не заметил в его движениях фальши. То ли он действительно ему верил, то ли был еще лучшим обманщиком, чем сам Регарди.
— Ты начнешь подготовку позже, чем другие ученики, но время здесь не имеет значения, — снова обратился Бертран к Сейфуллаху. — Не нужно бояться. Страх — это самый опасный противник. До Испытания тебе придется пройти три порога, которые подготовят твое тело и душу к служению Нехебкаю. Подождем неделю. Этого времени будет достаточно, чтобы ты окреп и набрался сил.
— Я готов, настоятель, — уверенно кивнул Аджухам. Похоже, за пару минут ему удалось вжиться в новую роль куда лучше, чем смог Регарди за те часы, что провел в Пустоши.
— Служение Нехебкаю всегда было единственной целью моей жизни, — с жаром в голосе продолжил Аджухам. — Я прошу Индигового помочь мне познать себя, отказаться от гордыни и слабостей. Я хочу повиноваться ему, чтобы он вел меня в темноте мире, указывая путь светом своей мудрости и совершенства.
«Только не переиграй», — поморщился халруджи, неожиданно подумав, что это он должен был говорить эти слова. Много лет назад один слепой ученик из Школы Белого Петуха готов был уничтожить весь мир и себя вместе с ним ради тайн Изгнанного бога. Только к словам Сейфуллаха он кое-что бы добавил: «Буду повиноваться тебе, Нехебкай, чтобы ты вел меня к Магде, освещая путь светом справедливости и правосудия». Но сикелийское солнце выжигало мечты, превращая их в пыль и песок, гонимые ветром.
— Быть членом нашего братства — неописуемо чудесная вещь, — произнес, тем временем, Бертран, отвечая Сейфуллаху. — Она подобна великому, спокойному, полному света океану, столь удивительно единому, что малейший трепет сознания, как молния, мгновенно пробегает от края и до края. Это великое море общего сознания серкетов, истинных слуг Нехебкая. Когда ты станешь его частью, то удивишься тому, как постоянно ощущается наличие огромной, почти ужасающей ясности и уверенности, которую ничто и никогда не может поколебать. Ты станешь сверхчеловеком, частью Совершенного Бога.
— Неделя, Арлинг, — зашипел Сейфуллах, когда Бертран покинул их, пожелав скорейшего выздоровления Аджухаму. — Ищи имана, где хочешь и как хочешь, но чтобы через пять дней меня здесь не было. Я не собираюсь играть в игрушки этих безумцев. И тебе не позволю.
Регарди и сам знал, что время ускользало, словно песок сквозь пальцы. Однако тревожило другое. Ученикам Аттея тоже говорили о порогах и подготовке к Испытанию, но с ними общался Веор и другие, «рядовые» серкеты. Почему настоятель, главный Скользящий, вдруг решил проявить внимание к чужаку и «больному» ученику из обычной школы? Хотелось верить в то, что это было привычным гостеприимством, но болезнь Аджухама не казалась достаточным объяснением неожиданного визита.
Что-то подсказывало — у них не было той недели, которую пообещал Бертран.
Глава 2. Выход должен быть
Через четыре дня один из учеников, тот самый, что обнимал настоятеля за ноги при первой встрече, заявил, что готов к Испытанию Смертью. Саалдан, так его звали, стал проходить «пороги» уже на следующий день после прибытия в Пустошь. Он уходил вместе с Веором рано утром и возвращался к другим ученикам поздно вечерам. На все расспросы отвечал скупо, объясняя молчание тайной посвящения. Проследив за ним, Арлинг выяснил, что его уводили в нижний уровень крепости, который, по словам Веора, был заполнен водой. Проникнуть вниз не удалось, так как пещера охранялась воинами Нехебкая.
Саалдан прошел «пороги» за три дня, четвертый думал, а на пятый объявил, что готов. За ним пришел сам Бертран.
— Простись с живыми, — предложил он ему, но Саалдан лишь коротко мотнул головой. Он давно попрощался с миром. Другие ученики провожали его завистливыми взглядами. Много лет назад точно так же Регарди провожал Беркута, когда он уходил из Школы Белого Петуха, чтобы пройти Испытание и стать серкетом. Сейчас прах друга лежал у Арлинга в нагрудном кармане и жег сердце. Смерть была ему не нужна, ведь где-то в Пустоши его ждал иман. Порой казалось, что его поиски так же тщетны, как и попытки найти Магду, застрявшую между небом и землей. Его любовь не давала Магде умереть, а она не позволяла Регарди найти смысл среди мира живых.
Несмотря на то что все ученики Аттея пришли в Пустошь, чтобы пройти Испытание, многие медлили. Они часами изнуряли себя тренировками в специальных залах, которые показал им Веор. Пользуясь разрешением серкетов, Регарди заглянул в них в первую очередь. Отчего-то его не удивило, что они были похожи на Огненный Круг. Беговые дорожки, ямы с подвешенными над ними бревнами и многочисленные тренажеры были заключены в тесные оболочки пещер, и Арлинг подумал, что учитель поступил мудро, устроив такую площадку на открытом воздухе. И хотя порой на Огненном Круге неимоверно жгло солнце, заставляя учеников страдать от зноя, здесь, в замкнутых клетках подземелья, дышалось еще труднее. Впрочем, серкеты чувствовали себя комфортно в отличие от учеников Аттея, которые задыхались уже после нескольких минут работы в залах. Наблюдая за их усилиями, Арлингу казалось, что они свернули не туда, а серкеты намерено не давали им подсказки. С некоторых пор Испытание Смертью перестало казаться ему испытанием силы и выносливости. Что-то подсказывало: главный экзамен серкетов не был поединком со смертью. Сражаться предстояло с самим собой.
Пока будущие слуги Нехебкая готовились к порогам, стирая в кровь ладони о тренажеры серкетов, Арлинг не терял времени. Днем он старался быть на виду, наблюдая за учениками или ухаживая за Сейфуллахом, которому становилось то лучше, то хуже, а по ночам исследовал многочисленные комнаты озерного зала, который серкеты называли Сотовым. Он действительно напоминал улей, где озеро было центральным ложем королевы-матки, вокруг которого налепили свои кельи серкеты-пчелы. Большинство комнат были обычными складами, где хранились ящики с провиантом, странными камнями и другими непонятными Регарди вещами. Он не уделял им большого внимания, озадаченный другим вопросом. Несмотря на то, что на четвертую ночь он облазил почти все помещения Сотового Зала, обнаружить лестницу, ведущую наверх, в башню крепости, так и не удалось. Он нашел несколько пустующих столовых, оставшихся от тех времен, когда в Пустошь приходило больше учеников, библиотек, забитых старыми свитками, и молитвенных комнат, заполненных оплывшими свечами, которые порой достигали двух салей в высоту. Остальные комнаты служили тренировочными залами, либо пустовали.
