Страшные истории острова Джерси (ЛП) - Майклз Эррен

Стол начал медленно скользить по полу, подталкиваемый дверью, и ужас сжал ее грудь с такой силой, что стало больно. Запутавшись ногами в простынях, она почувствовала себя в ловушке и обезумела от страха.

В этот момент к ней ворвался дядя Джордж, но он вышел не из комнаты, застеленной белыми простынями, а из холла и подбежал к ней. Она также заперла дверь в коридор, но он распахнул ее с такой силой, что деревянный осколок от дверной рамы пролетел через всю комнату и ударился о стену с противоположной стороны. Он немного постоял у ее кровати в нерешительности, прежде чем взять ее за руку и попытаться утешить.

— Это был всего лишь сон, Энни, — успокаивал он, — тебе приснился кошмар, малышка. Все будет хорошо?

Утешить ее было невозможно. Дверь все еще толкала стол, так медленно, что дядя даже не заметил. Она была слишком напугана, чтобы говорить, поэтому просто указала, ее лицо побелело от ужаса. Дядя Джордж повернулся в ту сторону, куда она указывала, и по выражению его лица она поняла, что он был так же потрясен происходящим, как и она. Дверь приоткрылась на три дюйма и все еще двигалась, толкая стол с очень легким скрежещущим звуком. В течение следующих десяти секунд дверь открылась еще на шесть дюймов, а затем остановилась. Снова все стихло.

Старик, который в ужасе отступил на шаг, теперь бросился вперед. Он передвинул стол, распахнул дверь и включил свет в комнате, покрытой простынями. Она выглядела пустой. Дядя Джордж вошел внутрь, и внезапно Энни испугалась за него. Она открыла рот, чтобы позвать его обратно, но не издала ни звука. Она увидела, как он огляделся и заглянул под кровать, затем на мгновение исчез из ее поля зрения, и она услышала, как он потянул за ручку, ведущую из комнаты, покрытой простынями, в коридор. По звуку она поняла, что дверь была заперта.

Он вернулся в ее спальню, выглядя ошеломленным и слегка потрясенным.

— Это странно! У этой двери никого нет… Это был ветер? Мог ли ветер каким-то образом толкнуть ее?

Дядя Джордж на самом деле не разговаривал с ней, когда спрашивал, но она все равно покачала головой в ответ на его вопрос. Именно тогда он заметил тумбу.

— Почему тумбочка стоит вон там, Энни, дорогая?

— Я передвинула ее туда.

— Зачем?

Энни поморщилась и изо всех сил старалась не расплакаться:

— Потому что дверь тоже открылась прошлой ночью, дядя Джордж, и позапрошлой, и это напугало меня.

— Это случилось прошлой ночью? Почему ты мне не сказала?

Он спросил таким добрым и смущенным тоном, что мягкость его голоса тронула ее сердце, и она заплакала.

Он сел на кровать рядом с Энни и обнял ее:

— О, я понимаю, понимаю, Энни. Я — страшный старик, и ты меня не знаешь. Ну, тише, я знаю, как я выгляжу, и мне жаль. И если я напугал тебя, я не хотел этого. Я слишком долго был один, чтобы знать, как утешать других людей.

Затем он взъерошил ее волосы и поцеловал в макушку, прежде чем продолжить.

— Энни, мы с тобой — семья. Я никогда не причиню тебе боль и не попытаюсь напугать тебя. Ты должна знать, что я здесь ради тебя, несмотря ни на что, моя дорогая. И если тебе потребуется некоторое время, чтобы поверить в это, то так тому и быть.

В этот момент она услышала искренность в его голосе и поняла, что он заботится о ней. Она уткнулась лицом ему в грудь и заплакала.

Она плакала долго. Рыдания сотрясали ее тело, как небольшие землетрясения, и слезы лились не каплями, а непрерывным потоком. Она плакала, потому что была так напугана. Она оплакивала свою раненую мать и своего мертвого отца. Она оплакивала свою жизнь, которая была разорвана на части. Но она также плакала, по крайней мере немного, в хорошем смысле. Когда дядя держал ее на руках, она плакала, потому что чувствовала, что он любит ее, и что она в безопасности.

Ту ночь она провела в его кровати, в то время как он спал на полу, не сводя единственного здорового глаза с двери своей комнаты. На следующий же день дядя Джордж велел рабочим прийти и замуровать дверь, которая так напугала его племянницу. До конца своего пребывания она спала в комнате прямо напротив его. Она была маленькой, и в ней не было кровати с балдахином, но там было уютно, и она была рада, что он рядом.

Через несколько дней после инцидента они рассказали о том, что увидели, когда вместе работали в саду. Энни сажала семена помидоров по указанию дяди, и ей не терпелось увидеть, как они прорастут.

— Как ты думаешь, что двигало дверь? — внезапно спросила она.

— Честно говоря, я не знаю, — сказал он, слегка пожав плечами.

— Я знаю, — твердо сказала Энни, — это был призрак.

Дядя Джордж вздохнул:

— Знаешь, Энни, дорогая моя, я хотел бы сказать тебе, что это было не так. Я чувствую себя стариком, и мне следовало бы сказать такой маленькой девочке, как ты, что призраков не существует, но я не могу. Мы оба видели, что произошло, и думаю, ты, возможно, права…

— Как думаешь, чего оно хотело?

— Не знаю. Может быть, оно и само не знало. Оно входило в эту дверь три ночи подряд, но никогда не причиняло тебе вреда… Не думаю, что оно желало тебе какого-либо вреда.

— С чего бы призраку быть здесь, дядя Джордж, в твоем доме?

Дядя Джордж указал на свою собственность:

— Это старый дом. Ему около четырехсот лет. Здесь жило много людей. Некоторые здесь и умерли. Но я не слышал никаких историй об убийствах или других ужасных вещах, происходящих в этом доме.

— Может быть, призраку и не обязательно появляться из-за чего-то ужасного, — задумчиво произнесла Энни.

— Может быть, а может быть и нет. Возможно, много лет назад какая-нибудь мать заходила в эту дверь каждый вечер, чтобы убедиться, что с ее детьми все в порядке, и она просто не может избавиться от этой привычки. Может быть, она хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Тебе было очень грустно, моя дорогая. Возможно, ты разбудила что-то, что спало. Полагаю, мы никогда этого не узнаем.

После этого дела у Энни пошли на лад. Она не чувствовала себя такой одинокой. Она знала, что дядя всегда рядом. Она больше не боялась дома, и у нее все хорошо получалось в ее маленьком садике. Дядя Джордж вернулся к тому, чтобы указывать ей названия насекомых. Через два дня после того, как дверной проем был замурован, она забралась на дерево. На следующий день Энни перепрыгнула ручей с помощью большой палки.

ОЗЕРО

— Очень любезно с твоей стороны, дядя Клод, предложить приютить меня.

— Рад видеть тебя, мой мальчик, — дядя Филиппа крепко пожал ему руку и жестом пригласил в прихожую.

— Твой дом… — Филипп покачал головой и рассмеялся от восторга, — Что ж, он великолепен, дядя! Бизнес, должно быть, процветает.

— Это действительно так, мой мальчик, это действительно так! Кто бы мог подумать, что кто-нибудь из нашей семьи когда-нибудь будет жить в настоящем поместье? И ты! Офицер королевского военно-морского флота! Неплохо для пары картофелеводов, а?

Как только Филипп поставил сумку на землю, дядя крепко обнял его и хлопнул по спине.

— Чувствуй себя как дома, Филипп, — тепло сказал его дядя, — ты — мой наследник. Однажды все это будет твоим. Просто возвращайся домой целым и невредимым с флота, парень. Ты унаследуешь бизнес и это поместье.

— Боже мой, дядя, надеюсь, ты не планируешь так скоро свалиться замертво? Ты только что въехал.

Клод ухмыльнулся, вводя Филиппа в великолепную гостиную, отделанную темным деревом и насыщенно-зеленым.

— Может, я и только что переехал, но уже теряюсь в доме такого размера один. Ну, не совсем один. Миссис Дженнетон, экономка, следит за порядком и хорошо кормит меня, но для меня было бы честью, если бы ты считал поместье своим домом, когда бы ты ни был на острове.

Филипп просиял:

— Спасибо, дядя Клод! Не могу выразить, как много это для меня значит. Кто такая эта миссис Дженнетон?

— Она милая пожилая леди, которая заботилась и о последнем владельце. Он умолял меня оставить ее, когда продавал дом. Он сказал, что уход разбил бы ей сердце, а она доказала, что ценится на вес золота. Не хочешь чего-нибудь выпить?