Страшные истории острова Джерси (ЛП) - Майклз Эррен

Под дверной ручкой была большая старомодная замочная скважина. Замочная скважина была такой широкой, что девочка могла просунуть в нее кончик указательного пальца. Накануне, когда она раскладывала одежду, она заметила большой латунный ключ в ящиках на дне шкафа. Тогда она не придала этому особого значения, но теперь она достала ключ и с удовлетворением обнаружила, что он подходит к замочной скважине. Она заперла дверь и положила ключ обратно в ящик стола, внезапно почувствовав себя в большей безопасности.

Энни было достаточно комфортно в этом доме и в этой комнате, чтобы лечь спать с выключенным светом в ту ночь.

На следующее утро дверь снова была открыта.

Мысли об открытой двери беспокоили ее, когда она одевалась, даже после того, как она сердито захлопнула ее снова. Пока ее дядя готовил завтрак, она смотрела на него, ее разум переполняло подозрение. Это был он? Так и должно было быть. Должно быть, он приходит ночью в ее комнату, чтобы смотреть на нее. Мысль о том, что его один темный глаз и один побелевший глаз смотрят на нее, пока она спит, заставила содрогнуться ее маленькое тельце. Это была ужасная, наводящая ужас мысль. Зачем ему это делать?

Как могла мать отправить ее сюда? Она знала, что мать была не в состоянии заботиться о ней, и что она была слишком мала, чтобы по закону оставлять ее дома одну. Энни знала, что может сама о себе позаботиться, но она не хотела расстраивать свою раненую мать, поэтому не спорила по этому поводу. Она знала, что отправка ее на Джерси была актом отчаяния для матери, и что она сделала это только потому, что ближе к дому больше не к кому было обратиться за такой большой услугой. Однако, размышляя об этом, Энни начала задаваться вопросом, не повлиял ли несчастный случай как-то на мозг матери. Конечно, она не могла намеренно отправить ее сюда, в дом этого зловещего старика, которого она едва знала.

Пока эти мысли проносились у нее в голове, старик, о котором шла речь, повернулся к ней с улыбкой на лице. Улыбка отразилась на тарелке, которую он протянул ей, где ломтик бекона ухмылялся под двумя жидкими глазками, похожими на яичницу. Энни выдавила из себя слабую улыбку в ответ, потому что знала, что этого ожидали, но в глубине души она не чувствовала улыбки, совсем нет.

Дядя Джордж вскоре переключил все свое внимание на еду в своей тарелке, пока она ковырялась в своем завтраке. Она вспомнила, как смотрела видео в школе, где объясняли, что иногда взрослые причиняют боль детям. Взрослые, иногда незнакомые люди, но иногда и члены семьи, а дядя Джордж был и тем и другим, притворялись милыми, но только для того, чтобы похищать детей и делать с ними ужасные вещи. На видео было неясно, что это за вещи, но ее воображение восполнило недостаток деталей всевозможными ужасами.

Был ли дядя Джордж одним из этих взрослых? Что, если он пробирался ночью в ее комнату и строил планы относительно нее… ужасные планы… Он определенно выглядел как мужчина, которого должен бояться ребенок. Энни не была голодна, но съела одно яйцо и весь бекон, чтобы он не заподозрил, что она боится.

Позже тем утром он пригласил ее пройтись с ним по магазинам. Он улыбнулся, объясняя, что холодильник пустеет быстрее, чем обычно, теперь, когда нужно кормить двух человек. Энни отклонила его приглашение.

Ее отказ, казалось, немного смутил его.

— Тебе всего восемь, — сказал он, — уверена, что тебе стоит оставаться дома одной? Прошло много времени с тех пор, как у меня в доме был восьмилетний ребенок, но ты кажешься слишком маленькой. Я подумал, что ты, возможно, захочешь выбрать что-нибудь из еды, что тебе нравится.

Энни настаивала, что мать разрешала ей все время оставаться дома одной. Это было неправдой, но, похоже, это убедило его, и он пошел в магазины без нее.

Как только он ушел, она начала осматривать дом. Она не хотела признаваться в этом самой себе, но искала доказательства того, что он был «плохим человеком». Она не могла себе представить, какую форму могут принять эти доказательства, но была уверена, что узнает их, когда увидит. Она побродила по дому, и, хотя, находила места, которые казались жуткими, такие как чердак, заполненный пауками, там не было ни скелетов, ни оружия; ничего, что могло бы доказать, что ее дядя был каким-то преступником.

Энни была на взводе весь остаток дня. Если дядя и почувствовал ее беспокойство, то, казалось, проигнорировал его. Она была несчастной девочкой, попавшей в ужасную ситуацию, и если она была менее общительной, этого можно было ожидать.

В ту ночь Энни твердо решила, что дверь останется закрытой. Она снова осторожно закрыла ее, убедившись, что та защелкнулась. Она снова достала тяжелый ключ из ящика и плотно повернула замок. Однако прошлой ночью этих двух мер предосторожности было недостаточно. В конце концов, это был дом ее дяди, у него, несомненно, был свой ключ, и он мог войти, если захочет. Энни хотела прижать к двери что-нибудь тяжелое, чтобы, даже если она была не заперта, ее нельзя было открыть, не разбудив девочку, но не было ничего подходящего по размеру. Она попыталась передвинуть шкаф через всю комнату, чтобы заблокировать дверь, но он был слишком тяжелым и не поддавался. Поэтому она поставила лампу для чтения на пол и вместо этого придвинула прикроватную тумбочку. Она знала, что было слишком светло, чтобы помешать любому взрослому незваному гостю, который вознамерился проникнуть внутрь, но от этого ей стало немного легче.

Она оставила свет включенным, устроилась на полу как была, и решила не спать всю ночь. Она читала книгу, но та была не особенно увлекательной, и вскоре ее голова начала затуманиваться от сонливости. Энни ударила себя по лицу и укусила за палец, но когда восьмилетняя девочка по-настоящему устает, никакая сила в мире не может заставить ее бодрствовать, и вскоре она погрузилась в сон.

Пару часов спустя ее разбудил звук чьих-то шагов по полу в комнате, застеленной белыми простынями. Это была мягкая поступь, звук, который мог бы издавать человек, идущий в тапочках или босиком, но он был четким, и она не могла ошибиться в том, что слышала: кто-то в соседней комнате ходил вперед-назад.

Ее сердце заколотилось. Кто бы ни заходил в ее спальню последние две ночи, сейчас он был там, и, судя по тому, как быстро он ходил, этот человек был взволнован. Возможно, дядя понял, что она прислонила что-то к двери, и сейчас он был в другой комнате, все больше и больше злясь на нее за то, что она пыталась его не пустить.

Когда ритм прекратился, остановилось и сердце Энни. Она надеялась, что этот человек уйдет, но знала, что он этого не сделает. Она огляделась в поисках оружия, чего-нибудь, что она могла бы использовать для самозащиты, но ничего не было, поэтому она осталась в постели, замершая и ожидающая худшего. Она поняла, что ее трясет.

Затем дверная ручка повернулась. Она поворачивалась так медленно, что сначала девочка даже не была уверена, что видит это, но когда она уставилась на дверную ручку, стало очевидно, что та движется. Ей хотелось закричать, позвать дядю, чтобы он пришел ей на помощь, но часть ее была уверена, что это он был по ту сторону двери. Он открывал ее медленно, чтобы она не услышала, и когда он войдет, то причинит ей боль.

Ручка перестала поворачиваться, дверь со щелчком открылась и сдвинулась в ее комнату, но всего на сантиметр, прежде чем ударилась о тумбу, которую она поставила перед ней. Легкий стук дерева о дерево прозвучал в ее ушах громко, как раскат грома. Она больше не могла сдерживаться. Она закричала. Это был громкий звук, злобно печальный и испуганный. Вся боль и страх последних недель, которые были заперты внутри нее, теперь вырвались наружу в ужасном вопле.

Однако ее крик не остановил того, кто стоял в темноте застеленной белыми простынями комнаты, и он также не заставил его поторопиться.