Тамора Пирс - Плавящиеся Камни
Я и не заметила, что Джаят вернулся, пешком. Он прошёл через деревья справа от меня. Поэтому я не заметила, как он приблизился. Он услышал часть того, что я говорила Луво.
— Эвви, как ты можешь такое говорить? Ты ведь не веришь, что люди столь жестоки.
Я сгорбилась в седле. Я терпеть не могу спорить об этом с другими, в особенности — когда они, похоже, разумные. Я прищурилась, чтобы получше увидеть в тени лицо Джаята:
— Я знаю, что они столь жестоки. Смотри. Моя мать продала меня в рабство, когда мне было шесть. Потому, что я была лишним ртом, который надо было кормить, и всего лишь девочкой. Это я понимаю. Но я была против того, где они меня продали. Они довезли меня из Янджинга до самого Чаммура. Почему они просто не продали меня в Янджинге? По крайней мере я там родилась, и знала местный язык.
— Тебе бы понравилось, если бы они продали тебя до отъезда?
Судя по голосу, Джаят был шокирован.
— Это имело бы больше смысла, — ответила я. — В Чаммуре я была глупой рабыней, которая едва могла говорить. Мне пришлось сбежать, так сильно меня бил мой хозяин. Потом я жила на улице. Это — очень верный способ увидеть людей с хорошей стороны. Они гонят тебя от своих мусорных куч мётлами и граблями. Они выливают тебе на голову ночные горшки. Они кричат «вор!», когда ты идёшь мимо, они крадут то немногое, что у тебя есть, они походя пинают тебя… На каждого человека, который был ко мне добр, я знала двадцать людей, оставивших мне синяки.
Джаят взял поводья моей лошади:
— Прости, Эвви. Я наверное по-глупому сказал.
Он поднял на меня взгляд:
— Но здесь люди другие. Мы не будем злоупотреблять никем из твоих посвящённых. Поверь мне в этом. Она же увидит, Мастер Луво?
Луво молчал как глина.
Джаят зыркнул на него:
— Мастер Луво?
Луво прищёлкнул, и сказал:
— Моё знание человечества весьма неполное, Джаятин. Его представители, которые мне встречались до сих пор, оставили неоднозначное впечатление.
Луво всегда мог сказать что-то плохое настолько вежливо, что получалось что-то почти хорошее.
— Мы были на войне, — сказала я Джаяту. — Она оставляет несколько мрачное впечатление.
Мы добрались до освещённого пространства перед постоялым двором. Розторн, Осуин и Мёрртайд уже отдали своих лошадей на попечение конюхов. Я сползла со своей, и вздрогнула, ударившись ногами об землю. У меня ныли колени и бёдра. Я уже несколько месяцев так много не ездила верхом. Задница была как рассыпающийся песчаник. Я повесила перевязь с Луво на одно плечо, а мой набор каменного мага — на второе. Какой-то помощник конюха забрал у меня поводья.
Джаят взял мои перемётные сумы, с хеканьем подняв их с земли.
— Чем ты их нагрузила, камнями, что ли?
Я осклабилась.
— Так что случилось?
Он провёл меня внутрь и вверх по лестнице.
— Как получилось, что ты путешествуешь с Посвящённой Розторн, если ты была беспризорницей… где?
Он открыл дверь и пригласил меня в комнату с двумя кроватями. Я увидела, что вещи Розторн уже были здесь. Я также увидела таз с тёплой водой, мыло и сухие полотенца.
— Луво, ты можешь рассказать ему, пока я умываюсь? У меня такое чувство, будто у меня на лице маска из пыли.
— Действительно, я знаю эту историю. Эвумэймэй было девять человеческих лет от роду, когда она услышала песню лишённых собственной гармонии камней. Она была в городе Чаммур.
До этого я положила Луво и его перевязь на мою кровать. Я глянула на него. Джаят сидел рядом, глядя на Луво, будто тот был деревенским сказителем. Я хихикнула, и начала соскабливать с себя пыль.
— Она последовала за дисгармонией к лавочнику, продававшему камни, — продолжил Луво. — Она предложила чистить их за деньги, и во время чистки восстановила их гармонию. Годом позже молодой Браяр, ученик Розторн, увидел магию Эвумэймэй в этих камнях. Браяр несколько дней преследовал Эвумэймэй, чтобы уведомить её о магии, которой та обладала.
— Похоже, он упорный малый, — сказал Джаят, пока я вытиралась.
— Ему пришлось.
В открытых дверях стоял Осуин.
— Судя по тому, что я слышал, у магов Лайтсбриджа и Живого Круга строгие правила. Касательно новых магов, если выпускник этих школ такового обнаруживает, то должен позаботиться о получении новым магом образования. Если не позаботится, то наказание весьма сурово. Выпускник потеряет аттестат, который получил при выпуске. Или «получила».
Я кивнула Осуину:
— Верно. Единственный каменный маг в Чаммуре был плесенью на ножках. Я отказалась учиться у него. Браяру пришлось учить меня простым вещам, пока он не нашёл мне кого-то получше. Они с Розторн были в Чаммуре проездом на пути в Янджинг, поэтому я поехала с ними. Там я и встретила Луво. Осуин, много знаешь о магах, учитывая что сам к их числу не принадлежишь. Ты ведь не являешься магом, верно?
— А ты не можешь определить?
Осуин присел у кровати, чтобы получше рассмотреть Луво.
— Нет, это для Браяра. И его сестёр. Они могут определить, есть ли в ком-то магия.
Я прищурилась, глядя на Осуина. Я всегда так делаю, щурюсь, хотя на самом деле не могу видеть магию. Одновременно я протянула свою силу, чтобы попытаться ощутить силу Осуина. Я почувствовала лишь воздух, как и бывает с большинством людей. С Джаятом я ощущала лишь воздух.
— Так ты маг, Осуин?
Он одарил меня кривой ухмылкой:
— Нет, но я изучал то, на что они способны, при любой возможности. Как они используют травы, как они очищают раны — всё, что помогает магии. Ты будешь удивлена, сколь многое из этого может применять обычный человек.
— Осуин — причина, по которой Старнсу годами не требовалось звать магов извне.
Джаят произнёс это с такой гордостью, будто это он был означенной причиной.
— Это не так.
Когда Осуин краснел, он покрывался румянцем от воротника своей куртки до самого затылка. Волос, чтобы это скрыть, у него не было.
— Тахар хорошо справляется с большинством задач, и ты помогаешь, Джаят.
Джаят тихо засмеялся. Это был низкий, мягкий звук, похожий на тёплый мёд.
— Тахар сама тебе скажет, она не может предсказать погоду даже с подзорной трубой и стоя на высокой скале. Раньше может и могла, но сейчас она слишком стара. Она годится для таких как я, с моей горсткой таланта, но и что с того? Никто из нас не соответствует стандартам Спирального Круга. Иначе мы были бы где-то в другом месте, и зарабатывали бы по-настоящему.
— Мудр тот смертный, что знает свой предел, молодой Джаятин.
Луво склонил на бок свой головной нарост, чтобы посмотреть на Осуина:
— А что же это за человек, который ценнее магов?
— Я не ценнее!
Осуин покраснел ещё гуще.
— Осуин решает проблемы.
Джаят откинулся на кровати.
— Вот скажем, у тебя проблема. Может, колодец пересох, или крыша сарая расползается на части. У тебя нет денег на новую крышу, или маг не может найти воду, чтобы наполнить твой колодец. Поэтому ты идёшь к Осуину с буханкой хлеба или горшком маринованных баклажанов, и рассказываешь ему о своей проблеме. Осуин приходит к твоему дому с дощечкой и мелом, и всё осматривает. Он начинает что-то рисовать, и указывать тебе, что надо делать. Иногда для этого приходится помочь ещё одному человеку, который приходит, чтобы помочь тебе. Иногда Осуин сооружает устройство, которое исправляет твой колодец, чтобы у тебя снова была вода. Потом ты отправляешь его домой с жареной бараниной или мешком кускуса. В его доме всегда нужна еда.
— Осуин решает проблемы.
Я произнесла это ещё раз, просто чтобы убедиться в том, что правильно поняла.
Джаят кивнул:
— Сейчас он может увидеть, что твоя Розторн делает для растений. В следующий раз он вспомнит, какие снадобья она использовала, помимо своей магии. Если мы сперва воспользуемся этими средствами, пока растения не начали умирать, то магия нам может и не потребоваться.
— Ну уж вот! Вы что же, показываете так людям мохэрринское гостеприимство? — спросила стоявшая у дверного проёма женщина.
Осуин и Джаят вскочили как мальчишки, которых застали за рытьём в буфете. Женщина оглядела их хваткими чёрными глазами. Она была по-королевски высокой. Она выглядела ещё выше из-за своих рыжих как хна волос, заколотых узлом у неё на макушке. Её платье было из простого коричневого хлопка с жёлтой и оранжевой вышивкой, а поверх она носила жёлтую безрукавку. Но император во всех своих шелках имел менее царский вид, чем она. Когда она нахмурилась, её тонкие чёрные брови сошлись вместе над её орлиным носом:
— Этот ребёнок весь день в седле. А теперь я вижу, как вы держите её здесь, треплющейся как гусыня, когда она несомненно изголодалась. В моём доме!
Она посмотрела на меня: