Тамора Пирс - Плавящиеся Камни
Потом наступила тишина. Какое-то время мы слушали, ожидая второго сотрясения. Лошади успокоились. Наконец, птицы вернулись к своему обычному щебетанию.
— Можешь отпустить меня, Эвви.
Розторн слегка толкнула меня.
Я отпустила. Люди мне говорят, что у меня иногда каменная хватка. Наверное, я как раз её и использовала. У Розторн на запястье осталась отметина там, где я за неё держалась. Ткань её одеяния покрылась резкими складками, будто её так и выгладили.
Розторн потёрла свои белые пальцы, чтобы восстановить ток крови, и посмотрела на Осуина:
— Если бы я хотела так нетвёрдо стоять на ногах, то осталась бы на борту корабля. Ваш остров всегда такой оживлённый?
— В последние несколько месяцев у нас было много толчков. Такое бывает время от времени, Посвящённая-Адепт. В любом случае, вы… мы к этому привыкли.
— Очаровательно.
Розторн взяла поводья своей лошади.
— Жду не дождусь, когда же я привыкну.
Мы остановились, чтобы съесть взятый Осуином холодный обед, затем поехали дальше — и вверх. Мохэррин был высоко на склоне Горы Грэйс. На исходе дня, когда река и дорога вошли в лесистые предгорья, стало холоднее. Я вытащила плащ Розторн, и подъехала к ней поближе.
— Эвумэймэй, ей не нравится, когда ты пытаешься дать ей более тёплую одежду.
Луво уже видел, как я изощрялась подобным образом с Розторн.
— Нужно просто подождать момента, когда она отвлекается, — прошептала я ему. — Тихо.
— Стойте.
Розторн слезла с лошади, и отошла от дороги. Судя по её сведённым бровям и проступившим на лбу складкам, она явно о чём-то размышляла. Мёрртайд остановил свою лошадь, и заворчал. Мне было видно, что ездить верхом ему не нравилось, но вслух он об этом не говорил. Осуин и Джаят спешились. Джаят пошёл наполнить наши бутылки с водой.
— Идеальный момент, Луво. Если двигаться быстро, я смогу набросить на Розторн её плащ, а она даже не заметит.
Я соскользнула на землю, и догнала Розторн. Она занималась осмотром двух мёртвых деревьев.
Я стала танцевать у неё за спиной и с боков, продевая её руки в рукава, пока она меня игнорировала. Конечно, я постаралась не оказываться между нею и мёртвыми деревьями.
— Я могу сама взять плащ, Эвви.
Она посмотрела на большое пятно мёртвых растений за деревьями. В лесном сумраке это место выглядело так, будто его наполняли призраки растений, бледные мёртвые листья выделялись на фоне живых теней лежавшего дальше леса. В сердце призрачного пространства на торчавшей из земли базальтовой плите лежали мёртвые птицы?
«У птиц и деревьев есть призраки?» — задумалась я. В Янджинге и Гьонг-ши призраки были у всего человеческого. Так меня учили с детства. А призраки птиц тут были? И разве Розторн не верит, что у растений есть призраки? Растения — её народ, так же как камни — народ для Луво и меня.
— Браяр сказал мне заботиться о тебе. Я же видела, как ты дрожала.
Я ответила ей шёпотом. Я не хотела привлекать внимание призраков птиц или растений.
— Что их убило, Розторн?
Она собрала несколько мёртвых веток и листьев, осторожно срезая их с кустов и ростков своим поясным ножом. Я не собиралась говорить ей, что они были мертвы, и поэтому не чувствовали, как их резали.
— Если бы я знала это, то мы могли бы вернуться домой.
Повысив голос она сказала:
— Прекрати закатывать глаза и вздыхать, Мёрртайд. Если я чего и терпеть не могу, так это человека, который закатывает глаза и вздыхает, когда теряет терпение. Это только заставляет меня двигаться ещё медленнее.
Себе под нос она добавила:
— Слабоумный долболом из храма Воды.
Я широко улыбнулась. Слову «долболом» она научилась у Браяра.
Я положила мёртвые растения в её корзину для материалов, пока она снова забиралась в седло. Потом я села верхом на свою собственную лошадь.
— Прости, что я постоянно то слезаю, то залезаю, — сказала я лошади. — Просто день такой, похоже.
— Ты всегда прыгаешь туда-сюда, Эвумэймэй.
Луво по-прежнему сидел в своей перевязи, висевшей на луке седла моей лошади.
— Я тут рассказывал Джаятину и Осуину о наших путешествиях на Востоке.
Я сморщила нос, когда мы поехали дальше:
— Надеюсь, не те противные моменты. Их никому не нужно вспоминать.
— Только про то, что шли бои, и мы оказались в них втянуты.
— Он рассказывал о храме Великого Зелёного Человека, — объяснил Джаят. — Я даже представить не могу статую из цельного куска нефрита высотой в сотню футов.
— Она была чудесной, — сказала я. — Нефрит был цвета вон той травы. Он пел моей магии. Алебастр цвета луны. Несколько рубинов, хотя они были не очень хорошие. На ней ещё висели нити с жемчугом. Они тоже по-своему неплохи. Браяру очень понравились синие и розовые жемчужины, размером с фалангу его большого пальца. Он сказал, что на рынках в Сотате и Эмелане они идут по очень хорошим ценам.
— Но тебя они не впечатлили, — судя по его Тону, Джаят надо мной смеялся.
— Но, это ведь жемчужины. Они — просто фальшивые камни, знаешь ли. Подделки. Это грязь, которой устрицы облепляют мусор, чтобы из-за него не чесаться. Казалось бы, должен быть закон, запрещающий обманывать людей такими поддельными камнями. А вот нефрит — статуя Зелёного Человека была из него вырезана по-разному, поэтому он пел в ответ разными нотами.
Мы болтали о моих путешествиях, когда выехали на берега Озера Хобин. Мы наконец достигли Мохэррина, когда почти стемнело. На дороге вдоль озера горели факелы, чтобы указать нам путь к деревне мимо ферм и фруктовых садов.
— Джаят, дай Азазэ знать, что мы здесь.
Когда Джаят поехал вперёд, Осуин сказал Розторн и Мёрртайду:
— Я знаю, что вы слишком устали для большого приёма, но Азазэ — наша староста — также владеет постоялым двором. Люди там всё время собираются. Некоторые из них будут там, чтобы вас поприветствовать.
— Они могут как угодно меня приветствовать, лишь бы еда была приличной.
Мёрртайд щёлкнул поводьями своей лошади, и поехал впереди нас.
— Я не думаю, что вам следует волноваться, — невинно прозвучал в темноте голос Осуина. — Азазэ прилично кормит почти всех.
Я увидела, как Розторн дала Осуину лёгкий подзатыльник:
— Проказник.
Я не думаю, что Мёрртайд услышал. А если и услышал, то притворился глухим.
Глава 4
Я поотстала, пока взрослые поехали вперёд. Когда мы достигли окраины деревни, из домов начали выбегать люди. Они окружили Розторн и Мёрртайда, заставив меня содрогнуться.
— Эвумэймэй, ты несчастна, — заметил Луво. — Ты так устала с дороги?
Луво видит в темноте. По крайней мере я думаю, что он видит.
— Люди, — проворчала я. — Посмотри на них. Они кишат вокруг Розторн и Мёрртайда как муравьи на пиру. Они разве что хвостами не виляют…
— У муравьёв не хвостов, Эвумэймэй.
Но отвлечь меня было не так просто, только не когда я меня раздражал вид того, как снова началась старая игра.
— Не играй со мной в логические игры, пожалуйста. Просто послушай их для меня, ладно? — спросила я.
Луво слышит на большом расстоянии. Это приходилось очень кстати.
— Они говорят, что для их деревни и острова присутствие двух посвящённых адептов Спирального Круга — большая честь. Они говорят, что и надеяться не могли на такое благословение. Они счастливы, Эвумэймэй.
— Они сейчас счастливы, Луво. Люди всегда сначала благодарны, — напомнила я ему. — Но под благодарностью? Они уже говорят себе, что Розторн должна…
— Не Мёрртайд?
Луво научился слишком многим человеческим хитростям, включая попытки меня отвлечь. Камню совсем не к лицу была такая пронырливость. Я его проигнорировала:
— Суетяга тоже, если ты настаиваешь. Что наши люди должны им работу и магию. Что они должны заработать себя до полусмерти в угоду этой, этой жукоплюйской деревне рядом с её курописным озером на этом ослокальном острове. Вот увидишь. Очень скоро их просьбы превратятся в требования и приказы. Люди — они такие. Сделаешь что-то для них? И из друга или любезного незнакомца превращаешься в раба.
Я и не заметила, что Джаят вернулся, пешком. Он прошёл через деревья справа от меня. Поэтому я не заметила, как он приблизился. Он услышал часть того, что я говорила Луво.
— Эвви, как ты можешь такое говорить? Ты ведь не веришь, что люди столь жестоки.
Я сгорбилась в седле. Я терпеть не могу спорить об этом с другими, в особенности — когда они, похоже, разумные. Я прищурилась, чтобы получше увидеть в тени лицо Джаята:
— Я знаю, что они столь жестоки. Смотри. Моя мать продала меня в рабство, когда мне было шесть. Потому, что я была лишним ртом, который надо было кормить, и всего лишь девочкой. Это я понимаю. Но я была против того, где они меня продали. Они довезли меня из Янджинга до самого Чаммура. Почему они просто не продали меня в Янджинге? По крайней мере я там родилась, и знала местный язык.
