Slav - Проклятие Слизерина
Стараясь скрыть отвращение от воспоминаний о паже, Том натянуто улыбнулся.
— Поверхностно… но этого вполне хватило, чтобы заметить ваше фамильное сходство.
Румор отчего‑то принял его слова за похвалу, зарделся от гордости.
— Да, как говорит мой отец, нашу фамильную стать за милю видать.
— Трудно не согласиться, – подтвердил Том сдержанно. Решил не продолжать глупый разговор, кивнул на предмет в руке Румора. – А что это за штуковина?
Румор с непониманием перевел взгляд на шар, словно только теперь заметил, что сжимает в ладони.
— А это компас! Навигационный, старая безделушка. Он уже давно сломан, а я ношу с собой, как напоминание о мореплавателях прошлого. Ты когда‑нибудь слышал…
Продолжая с оживлением рассказывать, он протянул Тому компас. При детальном осмотре это оказалось лишь полушарие, на плоской части которого располагался циферблат с несколькими шкалами делений и множеством разнообразных стрелок: обычных, кривых, в виде серпов и молний, в форме кругов и ромбов, одни красовались инкрустированными камешками, другие отливали серебром или золотом. Том насчитал двадцать три стрелки, прежде чем сбился со счету. Перевернул компас выпуклой стороной, эта часть оказалась накрыта стеклянным куполом, внутри которого плескалась черная матовая жидкость. В ней беспорядочно плавали серые песчинки, а затем всплыл небольшой кругляш бело–молочного цвета с синими прожилками.
Том почувствовал, как к горлу подступает тошнота, судорожно сглотнул, верхняя губа брезгливо оттопырилась.
— Фу–у, что это?
— Рыбий глаз.
Румор выхватил у него компас, несколько раз хорошенько тряхнул, кругляш лениво повернулся оборотной стороной, и Том явственно разглядел замутненный рыбий зрачок.
Румор пояснил сконфуженно:
— Я же говорил, что он сломан… Вообще‑то зрачок не должно быть видно. Он всплывает, когда хозяину компаса грозит смертельная опасность. Например, перед штормом или кораблекрушением.
— Жаль, что сломан, – посочувствовал Том. – Наверно очень полезная вещь в дальнем плавании.
В глазах О’Бэксли появилось новое мечтательное выражение, с наслаждением потянулся.
— Эх, хотел бы я тоже когда‑нибудь побывать в кругосветном путешествии. А ты, Том?
— Не знаю, – произнес Том. – Меня даже в обычной карете укачивает, вряд ли я перенесу длительное путешествие по воде… По мне так лучше пешей прогулки ничего нет, а по правде я хотел бы повидать Европу… Даже чуточку завидую, Элджи и Сенектусу! Они на рождественских каникулах едут в Европу. Повезло, правда?
Румор поморщился.
— Не то слово. Мне так не повезет.
Том талантливо изобразил удивление.
— Отчего же?
— От родителей так и не пришло письмо, а без их разрешения я не могу покинуть школу.
— Письмо? – наклонил Том голову набок, вдруг брови взмыли вверх. – Ах, письмо. Тьфу, ты!.. прости, Румор, совсем из головы вылетело. Держи.
Он вынул из кармана мантии чуть помятый конверт, лицо Румора осветилось счастливой улыбкой, когда прочел имя адресанта.
— Том! Ты… ты… не представляешь… для меня это…
— Представляю, – хмыкнул Том, внезапно посерьезнел.
Глаза его смотрели поверх спинки кресла, в котором сидел О’Бэксли. Румор удивленно посмотрел на Тома, перехватил его взгляд, там, в группе сверстников, в эту минуту наступило затишье, как раз в центр круга выскочила Оливия Хорнби. Даже на таком расстоянии ее голос был до противного визглив, Румор поморщился, обернулся к Тому.
— Что‑то не так?
Том уныло улыбнулся:
— Хотел бы я решить свои проблемы также как и твои.
— Я могу помочь? – спросил Румор незамедлительно.
— Вряд ли. Хорнби ни за что не сознается.
— В чем? – настаивал Румор. – Том, только что ты мне очень помог. Я уже и не мечтал покинуть Хогвартс на каникулы, а тут… Позволь я тебе помогу.
Том нахмурился, словно еще сомневался, медленно принялся рассказывать, как застал Хорнби на половине мальчиков, как она подслушивала под дверью. Разумеется, он умолчал о сути разговора с Элджи, сослался на обычные мальчишеские секреты, которым лучше не попадать на язык болтливым девчонкам. С каждым новым, произнесенным Томом, словом на лице О’Бэксли все шире расплывалась коварная улыбка, наконец, поднялся с места.
— Задача будто специально для меня придумана.
— А если она догадается, что ты говоришь с ней по моей просьбе?
— Обижаешь, Том, – ухмыльнулся Румор лукаво. – Комар носа не подточит.
Том проводил долговязую фигуру долгим взглядом, глаза сощурились в раздумье, пальцы машинально разминали запястье.
ГЛАВА 13: Я справляюсь сам
С крана сорвалась тяжелая капля, с гулким шлепком разбилась о край умывальника. Том даже не заметил, вообще ничего не слышал, кроме скрипа пера в своей же руке. Брови хмурятся, крепко стиснутые челюсти выдают тяжкие раздумья, да и коричневые глаза от чрезмерного напряжения кажутся почти черными. Вокруг на полу разбросано с десяток внушительного вида книг, время от времени пытливый взгляд рыщет по их страницам, затем вновь возвращается к немилосердно исписанной тетради. Том чуть шевельнулся: ноги от долгого сидения почти не чувствовались, а холод от кафельных плит пронимал уже до костей.
Внезапный стук в дверь ванной заставил его вздрогнуть.
— Том, открой, пожалуйста. Мне туалетные принадлежности нужно забрать.
Том поднялся на непослушные ноги, механически подошел к двери, все еще не отрывая глаз от книжной иллюстрации, на ощупь щелкнул нехитрым замком. В едва приоткрывшуюся дверь, словно вода сквозь пальцы, просочился Элджи. Он, как вошел, сразу прижался к стене, губы растягивала широкая, но виноватая, улыбка, спиной обтирал кафель, а в руках – две подушки и пузатая школьная сумка. Том с головы до ног окинул вошедшего подозрительным взглядом, пальцы сами повернули замочный механизм обратно.
— Привет, – выдал Элджи, глупо улыбаясь.
Том затылком почувствовал едва уловимую фальшь, кинул быстрый взгляд на давно опустошенную туалетную полку под зеркалом, нахмурился.
— Элджи, тебя разве не учили, что врать – нехорошо?
Элджи пристыжено опустил глаза, поковырял носком ботинка кафельную плитку, проронил еле слышно:
— А я тебе поесть принес.
— Поесть? – переспросил Том отрывисто. – Значит, пришел надолго и уходить не собираешься?
Все так же, глядя в пол, Элджи кивнул понуро, каштановые кудри пружинисто колыхнулись.
— Ладно, – выдохнул Том, – оставайся… но один звук – и будешь полдничать за дверью.
Элджи вновь коротко кивнул, боком протиснулся в глубь ванной комнаты, Том с невольным восхищением наблюдал, как он стал приноравливаться к неуютной обстановке. Обе подушки тут же стали мягкими сидениями, причем вторая предназначалась самому Тому. Из школьной сумки прямо на пол посыпались спелые яблоки и медовые груши, из мятых свертков до ноздрей Тома доносился аромат свежего хлеба, сыра и нежирной ветчины. Против воли Том ощутил неожиданный приступ голода, рот заполнился слюной, хотя точно знал, что хорошо позавтракал и пообедал.
