Владимир Холкин - Авгур
— Тогда нам придется уйти отсюда, — говорю и пожимаю плечами. — Это будет справедливо, хоть и не очень весело. Но вряд ли это случится скоро.
— Почему?
— Осознать, что это их территория, должны не отдельные люди и не правители, а целый народ. Понимаете? И прийти сюда не поодиночке, а огромной человеческой массой. Только тогда они при переходе не потеряют рассудок. Сто тысяч, не меньше — так, по крайней мере, утверждают наши алхимики. Сто тысяч! Вы представляете это людское море? Я лично — не очень. Поэтому думаю, что опасаться нечего. Меня, если честно, волнуют не чужаки, а наши местные… гм… беспокойные личности…
Вспомнив о черноликих, я мрачнею и хмурюсь. Девушка, заметив это, спрашивает с тревогой:
— Вы знаете, кто устроил фокусы с зеркалами? Не молчите, пожалуйста! Что нам еще грозит? Вы заглянули в будущее?
— Пока еще нет, — отвечаю, тщательно подбирая слова. — Вчера я выпустил гончих. Сегодня они вернутся, и кое-что прояснится.
— Гончие вам расскажут?
Улыбаюсь помимо воли:
— Они ничего рассказать не могут. Это тупые кровожадные твари. Их единственное достоинство в том, что пространство и время им не помеха. Гончие находят в будущем человека, который играет там ключевую роль. Они навещают его в такие моменты жизни, когда он меняет привычное течение событий. В эти моменты я вижу его глазами. Он, в свою очередь, получает что-то от моих ощущений. Не знаю, что именно — да меня это, в общем, и не волнует. Такая вот процедура. Ее и называют прозрением. Согласитесь, довольно просто.
— Да уж, просто… Как бы я хотела тоже узнать, что будет!
— Поверьте, это далеко не всегда приятно. Перемены редко бывают к лучшему.
— Наверно, вы правы. И все равно, я бы за это многое отдала…
Резкий приступ головокружения заставляет меня вцепиться в перила. Темнеет в глазах; мне не хватает воздуха.
— Что с вами?! — голос девушки звенит от испуга.
— Все в порядке, — в голове слегка проясняется, но я чувствую, что времени уже мало. — Гончие возвращаются. Вам лучше уйти отсюда…
— Разрешите мне остаться! Я так хочу посмотреть!
— Лучше не надо. В моем присутствии напасть они не посмеют, но ваш отец не простит, если узнает, что вы глядели этим тварям в глаза…
Дурнота подступает снова. Очертания перил расплываются. Стражник, чуя неладное, обнажает меч и подходит ближе.
— Прошу вас, — обращаюсь к нему, — уведите юную леди. И не пускайте никого на площадку, пока я отсюда не выйду…
Дверь за ними захлопывается. Воздух вокруг дрожит. Тонкий писк мешает сосредоточиться, но сейчас я действую на рефлексах. Достаю амулет-трилистник. Три шарика в платиновой оправе наполняются кроваво-красным огнем. Сжимаю амулет в кулаке. Передо мной густеет жаркое марево. Три длинные тени, уплотняясь, подплывают ко мне. Оранжевые глаза сверкают яростным светом. Твари окружают меня, ощерив мерзкие пасти. Белеют клыки.
Пора.
Трилистник раскаляется, обжигая кожу ладони, но я заранее готов к этому и не разжимаю кулак. И когда боль становится нестерпимой, пространство вокруг меня содрогается. Гончие дергаются, но им уже не спастись. Длинные тела неестественно выгибаются — кажется, что невидимый великан выжимает их, как мокрую тряпку. Отвратительно хрустят кости.
Я чувствую отголоски их боли. Всего лишь эхо — но мое сознание почти отключается. Ноги не держат, и я падаю на колени.
Глаза застилает кровавая пелена. Я ничего не вижу, но слышу, как гончие шлепаются на каменный пол. Их выжали досуха — забрали все, что они смогли принести. И теперь это достанется мне.
Огненный шар взрывается в голове.
Меня накрывает волной чужих, незнакомых образов. Эта река несет меня, будто щепку; разум инстинктивно сопротивляется, но я знаю, что должен полностью отдаться течению. Это моя последняя мысль — судорога не дает мне вздохнуть, сознание окончательно гаснет, и меня глотает черный водоворот…
…Я открываю глаза и поднимаю голову. Площадка вокруг усеяна сухим пеплом — это все, что осталось от призванных мною гончих. В серой пыли мерцают синеватые шарики. Я машинально их подбираю. Но мысли мои заняты совершенно другим.
Я видел будущее.
Гончие, конечно, не подвели. Прозрение состоялось. Пожалуй, я даже могу гордиться собой — мое мастерство растет, и мало кто из авгуров сработал бы так же чисто. Но радости я не чувствую.
Мне хочется завыть от бессилия.
Человек, которого я увидел, придет из другого мира.
И он придет не один.
То, о чем я снисходительно рассказывал девочке, теперь не просто страшная сказка. Это может начаться в любой момент.
Люди из соседнего мира поняли — место, где смерзаются два «снежка», по праву принадлежит им. И они уже на пороге.
Я видел колоссальную армию, которую раньше не смог бы даже представить. Я видел солдат, которые ничего не боятся. Солдат, которых не остановишь. Они побеждают, потому что история на их стороне.
До сих пор я думал, что главная опасность — это черноликие с зеркалами. Я ошибался. Зеркала — всего лишь игрушки по сравнению с тем оружием, что имеется в распоряжении чужаков.
Ничего нельзя изменить.
…Я покидаю смотровую площадку. Спускаюсь к лорду-наместнику. Рассказываю ему о том, что случится. Конечно же, он не верит. Я его понимаю. Сам бы ни за что не поверил, если бы не видел собственными глазами.
Ну, что ж, я знаю, как его убедить. Выбираю в своем арсенале прозрачный шарик и сжимаю его в ладони. Потом отдаю хозяину замка. Взяв шарик, лорд-наместник на несколько минут застывает. Мне чудится, что я вижу в его глазах отблески багрового пламени.
Костер истории. А мы — лишь сухие ветки, которые в нем сгорают.
Наместник разжимает кулак, и шарик с веселым стуком падает на каменный пол. Несколько секунд мы смотрим в глаза друг другу.
— Сколько у нас времени?
— Его уже нет, — отвечаю. — Может быть, сутки. Но, скорее всего, часы. Я чувствую — лавина уже идет. Милорд, на этой земле нельзя оставаться. Скажите людям. Я надеюсь, они поверят…
В комнате вдруг темнеет. Мы подходим к окну. Свинцово-черная туча, возникшая неизвестно откуда, наползает на солнце. Она кажется плотной и неестественно симметричной, словно чье-то уродливое лицо хмурится в вышине. Потом два пятна, похожие на глазницы, наливаются изнутри тяжелым мертвенным светом. Во дворе кто-то вскрикивает от ужаса.
Знамение. Мы молчим, не зная, что говорить — просто смотрим на небо. Наконец, наместник отводит взгляд и вдруг усмехается:
— Люди поверят, авгур. Можешь не сомневаться…
…Закончился день. Наступает ночь. Серебряный глаз луны удивленно таращится на вереницу повозок, ползущую по дороге. Мерно ступают волы, кивая огромными головами. Грязная тряпка цепляется за копыта — не то полотенце, не то косынка, принадлежавшая знатной даме. Скрип колес, чья-то ругань; детский плач и женские причитания. Дрожащий свет факелов. Запах пыли и страха.
