Джин Вулф - Воин Арете
Ио говорит, что будет очень рада поскорее покинуть Спарту – ей здесь очень не нравится. Мне тоже, хотя после завтрашних событий это будет мой город. Ио попросила меня узнать у Киклоса, когда мы отправляемся в Дельфы на Игры.
* * *Мы поужинали в казармах той моры[73], в которой состоит Гиппоклис.
Это длинное помещение с низким потолком, где нет ничего, кроме столов и скамей. Ио сказала, что мы уже однажды ели в таком доме, когда были здесь в прошлый раз, и предупредила меня, чтобы я даже не пробовал их суп. Я вскоре увидел, однако, что все спартанцы едят его с удовольствием, и тоже попробовал, однако он показался мне каким-то горько-соленым. Копченая свинина, лук и ячмень, тушенные вместе, составили второе блюдо, хотя Гиппоклис говорит, что вообще-то мясо им дают очень редко.
Потом я сидел и слушал разговор Киклоса с Гиппоклисом и другими молодыми людьми, хотя кое-кому из них мое присутствие явно не нравилось. Я бы не сказал, что Киклос красноречив, да и голос у него не благозвучный, а фразы редко бывают удачно построены – однако молодые люди впитывали каждое его слово.
Раб принес вино и сушеный инжир. Я хотел разбудить Ио и Полоса, чтобы они тоже полакомились, но Киклос покачал головой. А я все-таки спрятал для каждого по одной большой ягоде.
Хотя обо всем здесь говорилось как о чем-то обыденном, кое-что из сказанного Киклосом показалось мне просто невероятным. Он рассказывал о Кире[74], царе варваров, который завоевал многие страны и народы. Один из его советников предложил ему перенести столицу Персидской империи туда, где климат помягче, а земля более плодородна. Кир отказался, заявив, что мягкая земля плодит мягких людей. Затем Киклос заговорил о плодородных землях Лаконии, где во множестве произрастает пшеница, ячмень и самые разнообразные фрукты, и спросил: отчего же тогда спартанцы оказались не такими же «мягкими», как их земля?
Киклос также говорил о законе, который превращает женщину во вдову на все то время, что ее супруг находится за пределами своей родной страны.
Сперва он спросил у молодых спартанцев, справедлив ли этот закон по отношению к мужу, а потом (когда никто не ответил на первый вопрос) – справедлив ли он по отношению к жене. Молодые люди заспорили и пришли к выводу, что он несправедлив по отношению к обоим: мужчина не должен терять то, что принадлежит ему по праву, стоит ему покинуть свой дом, а женщина не должна подвергать риску доброе имя своего мужа только потому, что находится с ним в разлуке. Киклос объяснил причину, по которой был принят этот закон: это было сделано во имя процветания Спарты, чтобы дети рождались вне зависимости от наличия в домах мужей. А я еще подумал: вряд ли у мужчин после этого могла возникнуть слишком большая тяга к путешествиям.
– Ты бы оставил здесь свою жену, Латро? – спросил Киклос. – Теперь, когда знаешь этот наш закон?
Я сказал, что нет, и все засмеялись.
– Ну тебе беспокоиться нечего, – сказал он. – Этот закон применим только к спартиатам, а не к вам. – Но мне кажется, что он абсолютно справедлив: я-то, конечно же, забуду свою жену сразу же, как нас разлучат.
На самом деле весьма вероятно, что я и сейчас женат, только жена моя считает себя вдовой! Видишь ли, – продолжал он, – наш город в основном ведь защищают именно спартиаты, а не периэки, хотя мы можем в случае нужды призвать в свою армию и вас. Видел ли ты, сколь мощны наши стены?
Я сказал, что вообще никаких стен не видел и даже не думал, что этот город окружен стеной.
– Он окружен стеной из наших щитов! – напыщенно провозгласил Киклос.
Потом зевнул и потянулся. – У нас завтра полно дел – боюсь, как бы мы не проспали.
Я встал вместе с остальными, намереваясь идти, однако он жестом велел мне остаться.
Когда все ушли, я сказал:
– С твоей стороны очень великодушно было принять в своем доме меня и этих детей, однако, боюсь, мы тебя сильно стеснили. Впрочем, скоро мы, я надеюсь, будем уже на пути в Дельфы, и ты вздохнешь с облегчением.
Он только отмахнулся, наливая мне еще вина. Налил он и себе.
– Гиппоклис говорит, ты отлично владеешь мечом?
Я сказал, что вроде бы не хвастал ему этим.
– Да нет, – покачал головой Киклос, – он просто учил твоего мальчишку и обнаружил, что ты уже успел многое из своего искусства ему передать.
Пасикрат говорит, что ты ему руку отсек и вообще в тебе есть нечто сверхъестественное. То же самое говорит и наш регент…
– По-моему, – сказал я, – я самый обыкновенный человек.
– Ну нет – обыкновенные люди никогда так о себе самих не скажут! По словам Фемистокла, ты все забываешь. А завтра утром ты будешь помнить то, что я говорю тебе сейчас?
Я сказал, что запишу все это в дневник, а утром перечитаю.
Киклос открыл сундук, на котором сидел, и вытащил два деревянных меча.
Один он протянул мне.
– Только в лицо не бить, хорошо? Все остальное как всегда. А теперь попробуй меня убить.
Я ударил его по руке. Он очень ловко парировал и стал наступать; я перехватил его за запястье, швырнул на пол и приставил свой деревянный меч ему к горлу.
Когда он поднялся на ноги и отдышался, то спросил:
– Как же так получается, что этой науки ты не забываешь?
Я объяснил, что умение и память – вещи различные.
– А ты умеешь управлять колесницей? С четверкой лошадей справишься?
Я сказал, что не знаю этого.
– Утром тебя об этом будет спрашивать Павсаний. Не пройдет и суток, как ты будешь объявлен жителем Спарты и его подданным. Что ты ответишь ему?
Я сказал, что, разумеется, попробую, если этого пожелает правитель моей новой родины.
Киклос отвернулся и прошелся по двору, больше на меня не глядя.
– Наш авторитет значительно упал, – бормотал он. – Сперва Марафон, потом Платеи, Микале, Сест… Однако мы вскоре выведем Фемистокла из игры, а тогда посмотрим. Если мы победим на Пифийских играх – а мы просто обязаны выиграть скачки на колесницах! – и храбро выступим против какого-нибудь из городов Великого Царя…
Я спросил, почему он хочет убить Фемистокла.
– Нет-нет, напротив! – сказал он. – Я намерен возвеличить его – буквально осыпать его почестями и подарками! За такое никто никогда нас винить не станет.
Глава 36
Порванная одежда, искореженные латы и оружие висели в зале царского дворца.
– Все это принадлежало царю Леониду, – пояснил нам сын регента Павсания, Плейстоанакс. – Мой отец подобрал все это у Фермопил, когда вез домой тело Леонида. Мой дед и царь Леонид были братья. Пожалуйста, не трогайте здесь ничего, мой отец никому не позволяет трогать эти вещи!
